Даже в мудром, как папирус,
Романтическом герое
Иногда вскипает вирус,
Именуемый хандрою.

Как лихой жилец – хозяйку,
С далеко идущей целью,
Щиплет русский балалайку,
И грустит над каждой трелью.

Сизый голубь тяпнет стопку,
И скривясь от непривычки
Зачерпнёть лаптёй похлёбку
Из фарфоровой чумички.

Кто – то буйствует игриво,
А славянин лепит стрёмы
В честь скулящего надрыва
Для дальнейшей сивой дрёмы.

Дальше выйдет только злиться
На посаженную печень,
А толково застрелиться
Не удастся, ибо – нечем…

Может быть, поддаться крену,
Скомкать важную бумажку –
И удариться об стену
Всей душою нараспашку?

Ну, а если жаль – живою,
Да поросшей васильками –
То тогда уж головою,
И до кучи – кулаками.

И рыдать, как подголосок,
Или Мойша – над свининой,
Над щепой дубовых досок
И обдолбанной лепниной…

И завеет беломехий,
Безнадзорный снежный хаос
От приступка до застрехи
Всё, что тут нагромыхалось!

Польский пан поёт, как птица –
Колбасятся немец с ненцем –
Отчего же нам грустится,
Словно неким отщепенцам?

Забугорник самобытный
Тоже может слиться в минус,
Просто там народец скрытный,
А у нас – мотня навынос!

Пусть народная основа
Ненароком подмечает,
Что от матерного слова
Хоть немного, но легчает -

Даже вляпавшись во слякоть,
На прохожих жижей прыща,
Ты начнёшь не блябляблякать,
А воскликнешь: «КРАСОТИЩЩА!!!»