Вот и дождались 8 Марта.
На десяток нас, пятнадцать – их!
Вот где настоящий, блин, кошмар-то.
Вот к почившим зависть где – живых.

Вот где жопа (три моих в обхвате).
Вот где гнёт реальный (он же – гнет).
Полюбить? На всех любви не хватит.
Откупиться? Столько денег нет.

Оттого вселенной горе шире.
Я не знаю сколько у других,
У меня родных, считай, четыре,
И не счесть – кто мне родней родных.

Я не знаю, внешностью белея,
В этот день поступите как вы?
Сам – скоропостижно заболею
Весь, от пальцев ног до головы.

Тысячу вручу своим в конверте.
После буду с болями нутра
День лежать в постели краше смерти,
Ночь болеть, до самого утра.

Я не вижу способа иного,
Выжить в этот страшный женский день.
Что им взять с меня, кругом больного?
Чем полезен может быть тюлень?

Судный день настал, поздняк метаццо.
На болезнь надежда и кровать.
Мне бы день в постели продержаться,
Мне бы ночь в ней, лёжа, простоять.

Вижу, как лежу в большой и чистой,
Как в двух метрах бесятся они.
Как лопочут губы атеиста:
Господи, спаси и сохрани!

От одной фантазии мне жутко,
А представьте действо наяву…
Всё, что выше сказано мной, – шутка,
Курит Кекс хорошую траву.

Я не знаю как мужья иные,
Кекс же каждый день и каждый час,
Любит вас, красавицы родные.
Обожает, неродные, вас.

Кузнецовы, Зуевы, Петровы,
Будьте мной любимы до ста лет
И при этом живы и здоровы.
Но цветов не ждите. Денег нет!