Пахарь, пласт превращающий в крошево,
Как ты стал многословным брюзгой?
Что ты видывал в жизни хорошего,
Кроме пыльной земли под ногой?

Кроме хлеба сомнительной сдобности,
Цепкой рачьей клешни под мостом,
И лошадкиной задней подробности,
Для близиру прикрытой хвостом?

Невозможно – питаясь окрошкою,
Любоваться, душой не кривя,
На мыша, расчленённого сошкою,
Или – в этом же виде – червя!

Тут не праздновать впору, а сетовать,
Отирая потёки с сусал…
Как же Лёва Толстой после этого
Не глушил сиводрал, а писал?

От чего оттолкнуться фантазии
В лабиринте сюжетных ходов,
Если зрение застят оказии
ОстопУпевших нудных трудов?

Право, он и вожжами помахивал,
И писал адекватно вполне -
А вот Пушкин ни разу не пахивал,
Только жал, и т. д… На копне…

Девок – много: румяные, пышные!
Так как прозы я в жисть не пишу,
Мне реалии пахаря – лишние,
А копну – побегу, накошу!