Самобытно пушится камыш,
Хлопотливо штрихуя раздолье…
Я бедна, как церковная мышь,
Что сидит, призадумавшись, в поле.

Заслонившая солнце слеза
Стукнет оземь пронзительной льдинкой.
«Я на воле!» – бликуют глаза,
«Я пропала!» – горбатится спинка.

Неспроста свысока с высоты
Не мигая, пугающе-прямо,
Смотрит птах, чьи глаза налиты
Злобной спесью горгулий Нотр-Дама.

Но так ясно кустится полынь,
Маргаритки чисты, как у храма –
И безоблачной кажется синь,
И немыслимой кажется драма.

Крылья смелые вырастут вдруг,
Хвост расплющится, гладок и крепок –
А иначе зачем тут вокруг
Этот луг, эта глубь, это небо?

Зашуршать, замутить, как камыш –
И судьбе, суетливо-неловкой,
Станет ясно, что бедная мышь
Рождена, несомненно, полёвкой,

Что нырнёт, чуть царапнувши тишь,
В позабытую богом глубинку,
Где следы заметает камыш,
Греет солнце костистую спинку,

Разнотравья пестрит габардин,
Маргаритки кивают умильно:
«Поживёшь – улыбнёт, подфартит,
Ну а если помрёшь – то не сильно…»