Она лежала, как живая,
И глазки строила чтецу.
На шее рана ножевая
Была красавице к лицу.
Могла сидеть она на стуле,
Но прилегла в расцвете лет.
Во лбу отверстие от пули
Её не портило портрет.
Не погрешу я против истин
Сказав, уняв души пожар,
Что рук раздробленные кисти
Лишь добавляли телу шарм.
Ланит кислотные ожоги,
Шрам и кровавые бинты,
Не вызывали в нём изжоги,
Не пробуждали тошноты.
Хотя была, посредством лезвий,
И лишена маньяком тить,
Прочтя "Историю болезни",
Сказал ей доктор «Будешь жить!»