Бухгалтер Степан Амёбов не был поэтом. И этот неспоримый факт тяжелым грузом давил на его творческое подсознание. Амёбов так же не был и романтиком. Он никогда не дарил девушкам цветы, повинуясь внезапно нахлынувшим волнам нежных чувств и побуждений. Все подарки, которые он делал женщинам на 8 Марта, в обязательном порядке проходили по тщательно составленным бухгалтерским сметам и, в конце-концов, все сделанные расходы плавно ложились рядами стройных цифр в строки бухгалтерских балансов. Степан Амёбов был хорошим и аккуратным бухгалтером, за что, собственно, его и уважал весь многочисленный женский коллектив бухгалтерии, в которой, к тому же, он был единственным мужчиной.

Но сегодня Степану Амёбову поручили стать поэтом. Разумеется, на время, пообещав даже отгул.
- Понимаете, Степан Иванович, - сказала Ольга Францевна, главный бухгалтер, - у нашего нового шефа, Кукушкина Анатолия Сергеевича, 8 марта будет день рождения. Сами понимаете, женский день и все такое. Нам, женщинам, как вы сами понимаете, самим будут подарки дарить, надо ко всему этому подготовиться. Одним словом, напишите ему поздравительные стихи, ну а уж наш женский коллектив их красиво прочитает.
- Ольга Францевна, - взмолился Амёбов, - помилуйте! Я же отродясь стихов не писал.
- Вот и попробуете. Вы у нас человек ответственный, так что справитесь.
- Но...
- Никаких но! - твердо сказала Ольга Францевна. - Считайте это моим служебным поручением. Я вам потом отгул дам.

Целый день Степан Амёбов пытался сочинить поздравительное стихотворение своему новому шефу Кукушкину, которого, к слову сказать, терпеть не мог, на что у Амёбова были свои личные причины. Примерно полгода назад Кукушкин встал у руля власти и сразу решил взять бразды правления в свои руки. В таких случаях руководители данного типа обычно выбирают себе жертву из числа сотрудников и на их примере проводят образцово-показательное воспитание. А так как в ведомой Кукушкину бухгалтерии Степан Амёбов был единственным мужчиной, то выбор кандидата в козлы отпущения был сделан сразу и бесповоротно. С тех пор между Кукушкиным и Амёбовым началась кровопролитная война под названием "я - начальник, ты - дурак". Кукушкин никогда не упускал случая показать свою власть над скромным труженником цифр, всячески подкалывая Амёбова. Амёбов же, в отместку, тайно ненавидел Кукушкина. Дома он во всех красочных подробностях рассказывал своей жене о том, что он сделает с Кукушкиным при их личной встрече. Амёбов в своих рассказах всегда представлял себя могучим богатырем, а Кукушкина жалким микробом, раздавить которого было парой пустяков, но он, Амёбов, не делал этого только лишь из чувства сострадания. Жена слушала и успокаивала его: "ты всего равно лучше всех, мой любимый".

И вот сейчас Степан Амёбов должен был написать поздравительное стихотворение Кукушкину. Поручение, надо сказать, оказалось не просто сложным, а сверхсложным. И сложность эта легко объяснялась, как минимум, двумя причинами. Первая и, пожалуй, самая основная - Степан Амёбов, как уже было сказано, ненавидел Кукушкина. Вторая и, не менее значимая, это то, что Амёбов не умел писать стихов. Не умел писать совершенно и даже никогда не пробовал. Даже в глубокой юности, когда на его юношеском лице появились первые прыщи, а невинные детские усмешки девчонок стали вдруг вгонять его в краску, даже тогда он не писал стихов из серии "я сидел с тобой у подъезда, а ты думала о другом". Все, чего он добился в жизни, теперь заключалось в ежедневной службе счетовода, скромной зарплате и ежегодной поездке в дом отдыха с женой. О большем мечтать не приходилось. Именно поэтому Степан Амёбов очень дорожил тем немногим, что имел. Он прекрасно осознавал, что не выполнив это крайне неприятное для него поручение, ему, скорее всего, через определенное время, припомнят это и возможно укажут на дверь. Поэтому, отбросив все свои чувства и эмоции, Степан Амёбов, скрипя зубами, сел за стол, положил перед собой белый лист бумаги и стал творить.

Степан Амёбов не любил стихи и читал их крайне редко. Всей красоте художественной литературы он предпочитал стройную гармонию бухгалтерских цифр. Особенное, ни с чем несравнимое удовольствие и творческий подъем он испытывал всякий раз когда у него сходился баланс. Амёбов до мозга костей был бухгалтером и с этим ничего нельзя было поделать. Но кое-что из сложного мира поэзии, он, все-таки, помнил. Например, это то, что последние слова в четверостишиях должны рифмоваться. Гулял-жевал, стол-пол, дочь-ночь и так далее. А так как в поздравительном стихотворении обязательно должна была быть фамилия Кукушкин, то первая же рифма, которая пришла Амёбову в голову, была Пушкин. Степан Амёбов зашевелил губами и аккуратным бухгалтерским почерком начал писать в правом верхнем углу листа.

Директору Кукушкину А.С.
от бухгалтера Амёбова С.И.

Затем, отступив несколько строк, написал посередине:

Поздравление

Как говорил товарищ Пушкин,
Который, в общем-то, был АС...
Что, сукин сын, козел, Кукушкин?
Какой же ты, блин, п***рас!

На этом, похоже, поэтические таланты Амёбова закончились. Он понимал, что за такое стихотворение его немедленно уволят с работы, но придумать что-то хвалебное никак не получалось. Степан Амёбов налил себе горячего чаю, сделал несколько глотков и вдруг в его голове родилось четверостишие.

Товарищ Пушкин был не прав
Нет, он не сукин сын, он АС
А вот Кукушкин, хоть и крут на нрав
Ты все равно, блин, п***рас!

- Нда, - пробормотал Амёбов, - и это, похоже, тоже никуда не годится. В таких случаях поэты комкают лист бумаги и яростно бросают его об пол. Амёбов аккуратно перевернул лист и положил его на левый угол стола. Этот угол предназначался для незаконченных документов. Взяв следующий лист, он уже не стал писать шапку, а сразу приступил к содержательной части.

Нет, ты не Пушкин, ты другой
Души неведомой избранник.
Ты, блин, Кукушкин, молодой
Дурак, козел и жуткий бабник!

- Вот блин! - выругался Амёбов. - Да что ж такое! Как же этому гаду написать поздравление-то? Попробую так.

У Лукоморья дуб зеленый
Его Кукушкин посадил
Там бродит кот в него влюбленный...
Так ты, Кукушкин, зоофил?!

- Интересное кино получается, даже весело стало! - усмехнулся Амёбов, в котором вдруг проснулся поэт. Он начал понимать великую силу слова. Внезапно ему стало глубоко наплевать на все последствия. - Да что я, в самом деле-то? Тварь ли я дрожащая или право имею? - театрально произнес он некогда услышанную фразу. - Да плевать на все! Кто такой я и кто такой какой-то жалкий Кукушкин? Я - глыба, титан мысли, поэт. Да, я поэт и не важно что я не умею писать стихи. Это вовсе необязательно. Главное, это чувствовать, мыслить образами, видеть энергетические потоки.

Я строками своими пишу тебе посланье
Кукушкину, который вовремя не разглядел
Не разглядел простое, блин, созданье
Короче, блин, ты - мракодел!

О, как тебя я ненавижу
Ты - сволочь мерзкая и прочая туфта
Не быть тебе поэтом никогда!

Амёбову понравился сам процесс стихосложения. Он писал первое, что приходило ему в голову, даже не задумываясь о рифме и размере. Ему просто необходимо было вылить все свои чувства на бумагу. И он продолжал.

А вот Амёбов, скромный твой сотрудник
Нет, он не Байрон, он - барон
Он - гений слова, он - великий
А вот Кукушкин, блин, - говно!

Старые настенные часы с боем пробили два раза.
- Однако я засиделся - подумал Амёбов. - Вот уж никогда бы не подумал, что стихосложение столь увлекательное занятие. Ему вдруг захотелось совершить какой-нибудь ужасно глупый юношеский поступок. - А что, собственно, мне бояться? Ну уволят меня с работы, ну и что? Да разве ж это жизнь? Я же не человек, я машина для бухгалтерских подсчетов. Меня же никто не уважает, в грош не ставит. Ведь если посмотреть объективно, то дело-то не в Кукушкине, а во мне самом. Я - амеба, которой можно вертеть как угодно. Уйдет Кукушкин, его место займет какой-нибудь другой Птичкин. А я так всегда и буду мальчиком для битья. Так может нужно хоть один раз в жизни по-настоящему подраться? Бьют ведь не слабых, а трусливых. А я трус.

Амёбов налил себе еще горячего чаю, сделал несколько больших глотков и продолжил свои размышления.
- А что? Вот возьму и перед всеми прочту свои стихи. Так и врежу в лоб, мол, сволочь ты, Кукушкин. Да, уволят, конечно, но зато уважать будут. Все, решено, так и сделаю. Не буду больше ничего писать. Будь что будет!

И в этом решительном настроении Амёбов лег спать. Сегодня он почувствовал себя настоящим мужчиной. Впервые за всю свою жизнь. Ночью ему приснился сон. Амёбов в одеждах Ивана Грозного гордо восседал на троне. Открылась дверь и в зал вошли два опричника, таща за собой упирающегося Кукушкина.
- Не вели казнить, милостевейший государь! - закричал Кукушкин, падая на колени перед Амёбовым, - вели слово молвить.
- Говори, пес смердящий!
- Прости меня, раба твоего непокорного! Прости меня, Царь-батюшка, за усмешки мои, за неуважение к тебе!
- Бог простит, - ответил Амёбов, - а я не бог. Казнить его.

- Степа-а-а-н...
- Что Степан? Раньше надо было думать!
- Степа-а-а-н... - Степа-а-а-н... Проснись...

Степан Амёбов открыл глаза. Ночь волшебства закончилась и теперь нужно было идти на работу. Амёбов подошел к письменному столу, быстро посмотрел на аккуратно сложенные листы со своими записями. Немного подумал, вспомнил все свои мысли и переживания минувшей ночи. После чего вздохнул, сложил все листы в папку, положил ее в нижний ящик стола и запер на ключ. Взяв чистый лист бумаги, он уверенным почерком быстро написал на нем.

В День рожденья мы тебе желаем
Счастья, радости, достатка и любви.

С любовью и нежностью,
женский коллектив бухгалтерии.

Наступил новый день и надо было идти на работу. Так же как и вчера.