Весна идёт, разлились реки,
И почки пухнут на кустах,
В избушке жарит чебуреки,
Старушка, возрастом в годах.

То мать моя, в потёртой шали,
Покрыта пледом из морщин,
Веретена вертит педали,
И шьёт рубахи для мужчин.

Её сынки в сторонке дальней,
Она грустит по ним тоской,
Глазами не смыкая в спальне,
Ничком склоняясь над клюкой.

Горит лучина освящая,
Убранство скромное избы,
И на наличниках играя,
Узором тонким из резьбы.

На спицах вяжет рукоделье,
Клубком из шерсти вьётся нить,
В углу иконок ожерелье,
Мольбы поклоном богу бить.

Сосульки капают на землю,
Как слёзы горькие гурьбой,
Я этим мокрым брызгам внемлю,
Как верит в отчий дом любой.

Закат жемчужный догорает,
В поленьях теплится зола,
Ты на околице босая,
Прядёшь в лукошке удила.

Душою голую как пятки,
Бреду я по осколкам луж,
Опушки, перелески, грядки,
В конце дороги тёплый душ.

Я возвращаюсь из похода,
Чужбины блудный пилигрим,
Мне улыбается природа,
И над родной избёнкой дым.

Струится шёлковым нарядом,
Горит лампадка как свеча,
Белеет за вишнёвым садом,
Крыльцо резного кирпича.

Там на завалинке в платочке,
Узнаю сердцу милый взор,
А значит я дошёл до точки,
В порывах острых как топор.

Объятия замкну на теле,
Пусть хлещет радость как струя,
Гостинцы разверну в портфеле,
И только листьев чешуя,

Шумит над головой в дубраве,
Как в детстве, что минуло вспять,
Мой отчий дом, стоит в оправе,
А в нём живёт старушка мать.