« - Служили два товарища…
- Ага!»
Слова, вроде, народные.
На причальной стенке, по команде «Смирно» застыл строй. За спиной строя на ладожской волне покачивались корабли дивизиона. Своими иллюминаторами они удивленно смотрели на людей – сегодня грохот матросских каблуков не раздается на их палубах и в коридорах, не слышатся команды: «Корабль к бою и походу изготовить!»
На причальной стенке проводится строевой смотр, мероприятие очень важное и очень любимое начальником штаба части капитаном 2 ранга Сухаренко. Как только завершались мероприятия последнего строевого смотра, он тут же начинал подготовку к очередному строевому смотру:
- Основой любой подготовки, будь то боевая или политическая, огневая или физическая, со времен древнего Рима и Уставов Петра (и с ударением) Великого, являлась и являться будет СТРОЕВАЯ ПОДГОТОВКА! Это дело должно постоянно совершенствоваться, - давал он наставления, - Только боец, умеющий себя держать в строю, постоянно подтянутый и по форме одетый, даже в постели у женщины, только такой боец и в боевой обстановке будет впереди всех, - и добавляет, - И, это дело, в деле политики разберется.
Сам начальник штаба был истинным образцом радения «Строевого устава Вооруженных сил СССР». Даже работая у себя на огороде, он всегда был безупречно одет, согласно объявленной на день форме одежды, и в фуражке. Рядом с ним, на табурете среди грядок, находился телефон – «У кого информация – тот и командир!».
Начальник штаба неспешно двигается вдоль строя. Он внимательно осматривает форму одежды, досконально проверяя ее соответствие уставным документам – надеты ли кальсоны и есть ли на них бирка, имеются ли иголка с нитками, отмаркирована ли фуражка или бескозырка, какого цвета на «товарище военном» надеты носки. Все, кто участвует в мероприятии «Строевой смотр» равны между собой. И матрос, и мичман, и офицер – снимай штаны и показывай подписи и на кальсонах, и на брюках, и на ботинках.
Внезапно он останавливается перед мичманом Халимоненко. Его лицо вытягивается, на нем появляется выражение одновременного непонимания, вопросительности и строгого уставного неудовольствия:
- Товарищ Халимоненко! Что это у Вас надето на ноги!? – взгляд устремлен на обувь.
- Туфли! Товарищ капитан 2 ранга! – четко докладывает мичман.
Лицо Сухаренко вытягивается еще больше:
- Не понял! Что значит туфли? – Сухаренко начинает злиться, - Это дело, что значит туфли? А где ботинки? Вы что не знаете, что на строевой смотр надо выходить в ботинках? Это дело, товарищ Халимоненко, форменный не порядок! Почему туфли?
- Ноги потеют, товарищ капитан 2 ранга! – тянется перед ним мичман.
- Плохо, товарищ Халимоненко. Очень плохо. За ногами, как и за форменной обувью, нужно постоянно следить, – понижая голос до шепота и с участием, - Это дело, тальком не пробовали?
Халимоненко замигал глазами, вытянулся, как только смог и, щелкнув каблуками туфель, неожиданно для всех рявкнул:
- Так точно!
Сухаренко поперхнулся:
- Чч-тт-о тт-ак точно? Товарищ Халимоненко?
Но того «заклинило»:
- Есть! Так точно! Никак нет! Виноват! Исправлюсь!
И внезапно запел:
- Союз нерушимый…
И… весь строй подхватил Гимн.
Над водами бухты, кораблями дивизиона и поселком зазвучал Гимн Советского Союза в исполнении хора, более чем из трехсот певцов…
Сухаренко остолбенел. Он тут же вытянулся по стойке «смирно», приложив к фуражке правую ладонь в воинском приветствии.
А над Ладогой гремело многоголосие:
- Славься Отечество…
Это был апофеоз строевого смотра. Начальник штаба махнул рукой и пошел в сторону своего штаба. Словно прозвучала неслышная и невидимая команда, но «его полки» развернулись и двинулись за ним, на ходу продолжая:
- Дружбы народов надежный оплот…
После строевого смотра к Халимоненко подошел его старинный друг и сослуживец мичман Иван Берлов:
- Ну, Халимон! Ну, Шаляпин! И как это ты додумался до такого?
- А, черт его знает, Иван, – ответил Халимоненко, - Наверное, с похмелья. К тому же, понимаешь, Иван, он такой нудный. Как проверяющий на складе…. Почему? Да, почему? Дай! Да, дай!
- Не парься, я тебя вылечу. Идем на склад, – предложил ему Берлов.
И эти два старых «ПерГюнта», два ветерана флота и различных флотских и околофлотских организаций отправились в «Берловские закрома» - на шкиперский склад.
По складу гуляли запахи, которыми так славен российский корабль, да, и флот целиком. Но в центре этих запахов витал запах шила (спирта).
Лицо Халимоненко приняло нормально-довольное выражение в предвкушении выпивки. После второго стакана Берлов, хлопнув приятеля по плечу, предложил:
- А хочешь, Халимон, ноги у тебя потеть больше не будут? Средство знаю.
- Хочу! – со слезами, от умиления, пролепетал тот в ответ.
- Снимай туфли! – командует Берлов.
Халимоненко снимает туфли и остается в форменных носках:
- Носки снимать? – с некоторым испугом спрашивает он и поджимает ноги под табурет. Он недоверчиво и вопросительно смотрит на своего друга.
- Не надо. Ставь свои, - Берлов делает паузу и смеется, -… туфли на колоду.
Халимоненко, загипнотизировано, а больше от страха, ставит.
Берлов делает еще глоток, берет топор и, прицелившись, отрубает носки у туфель. Подает, что осталось от туфель, обалдевшему от увиденного своему собутыльнику:
- На! Носи! Теперь потеть не будут!
Что было потом? Неизвестно. Но через полчаса из склада доносилось пение:
- Служили два товарища!
- Ага!
Это означало, что мичмана начали подготовку к очередному строевому смотру.