ХОХМОДРОМ- смешные стихи, прикольные поздравления, веселые песни, шуточные сценарии- портал авторского юмора
ХОХМОДРОМ
Авторское произведение Новости сайта 
Ещё лучшее на ту же тему:
Стихи и шутки про философию
ВЕЛИКИЙ МОШЕННИК ДОКТОР ФРЕЙД ч. 2 РАБ И ГОСПОДИН

 
   

    В первой части этой статьи мы доказали, что Фрейд, будем считать, ошибался, когда утверждал, будто источником жизненных и творческих сил человека является сексуальная энергия. Но не прав оказался и Юнг, отводивший либидо теневую область жизненных процессов. На самом деле любовь и секс связаны принципом дополнительности, где любовь является источником творческой энергии человека, а секс представляет собой физическое дополнение любви. Но как следует из диалектического треугольника принципа дополнительности, плотские отношения в определенных случаях способны отрицать любовь, а значит, способны отрицать разум, основу которого образуют принципы творчества и красоты. Отсюда следует, что секс может иметь для человека не меньшее значение, чем сама любовь. И этот феномен, по нашему мнению, нуждается в философском осмыслении.

10.
   Принято считать, что сексуальные извращения являются антиподом любви. С этим мы спорить не собираемся, хотя и остается вопрос: с какого момента соитие партнеров можно считать развратом? И все же неплохо бы выяснить, откуда берутся извращения? Нет, мы, конечно, не малые дети и не наивные христиане средневековья, считавшие пороком уже саму «склонность к измене и перемене».
    Современный человек, благодаря развитию порнографической индустрии, прекрасно посвящен в тайны самого махрового разврата. Однако в философии эта деликатная тема не получила должного осмысления. И это, как будто, неудивительно. Ведь наблюдая совокупления животных, мы не считаем их действия развратными. Они бессознательны и продиктованы природой. Отсюда следует вывод, что секс – это всего лишь проявление животного начала в человеке, и все представления о греховности секса коренятся в сознании индивида. Потому-то плод с древа познания, сорванный Адамом, оказался приравненным к греху прелюбодеяния.
    Похоже, так рассуждал и доктор Фрейд. Это позволило ему поместить животные начала человека в область «бессознательного», а ответственность за развитие пороков возложить на сознание личности и социум. Такое простое решение, как известно, всех устроило. И даже Юнга, который прибавил к этому роль коллективного бессознательного. Однако, если Фрейд помещал свой котел с либидо прямо в разум человека, да притом в качестве главного источника жизненной энергии, то он обязан был осветить некоторые темные стороны интимных отношений. Например, откуда у половых партнеров берутся идеи садо-мазохизма? В животном мире этот вид сексуального искусства, по нашим сведениям, не распространен. Или вот, отчего в сексе имеют значение одежды участников соития? Ведь инстинкту продолжения рода специальные наряды вряд ли что-то добавляют. Или, почему нас (пусть не всех) возбуждают порнографические фильмы? Собак, например, чужие наслаждения не волнуют. Кобели, правда, дерутся за право обладать сукой, но лицезреть эротические сцены, они явно не стремятся.
    Простым кипением и образованием пара в котле с либидо эти феномены эротических отношений объяснить трудно. Зато, исходя из положений креативной философии интерес зрителя к шедеврам порнографии, вполне объясним. Как вы помните, мы считаем, что главным отличием человека от животного является эмпатия, высокая способность к сопереживанию. Говоря языком огородников, эмпатия - корневая система любви. То есть, сама любовь содержит в себе зерно порока любителей порно фильмов.
   Тут самое время вспомнить, что в представлении креативной философии «бессознательное», которое и есть разум, вовсе не похоже на примитивный Фрейдовский котел, а скорее, напоминает кухню творческой энергии, где яства готовятся на основе кретивных принципов. Одним из них является принцип таинства. Видимо, своим отношением к одеждам партнера человек отдает должное этому принципу.
    Известен нам и другой креативный принцип, «принцип новизны». Не исключено, что супружеская неверность и склонность к беспорядочным связям определяется как раз этим вполне безобидным принципом.
    Другой креативный принцип, «Принцип преодоления» подвигает человека на развитие и проявление воли. Но что такое воля в контексте любви? Пожалуй, это не только умение человека добиваться побед на любовном фронте. Известно, что мы владеем собой и даже мыслим с помощью волевых усилий. То есть, наша воля прокладывает дорогу к нашему сознанию. Но наше сознание – это обитель Эго. А у Эго, что тоже не секрет, плохая репутация. Не в пример любви, которая может довольствоваться сопереживанием, логика Эго подталкивает к обладанию предметом вожделения, подчинять его интересам Эго, и в этом Эго находит удовлетворение. Так что гипертрофированное Эго вполне может стать источником садистских наклонностей, взламывающих пределы обладания объектом.
    Но, как мы знаем, садизму противостоит мазохизм. Очевидно, эти виды сексуальных отклонений связаны принципом дополнительности, также как разум и мышление. И если ответственность за садистские наклонности мы возлагаем на волю и мышление, то из решения этой математической пропорции следует, что сорная трава мазохизма вырастает из самой любви, определяющей природу разума. Однако как в это поверить? Любовь! У которой, как у пташки крылья! Нет, для такого утверждения нужны веские аргументы. И они у нас есть.
    Во-первых, нами доказано, что любовь – это, прежде всего, сильная степень сопереживания. Но сопереживание субъекта самому себе не имеет смысла. Значит, сопереживание тем вероятнее и ярче, чем значительнее отличается объект любви от субъекта.
   Во-вторых, любовь, по общему признанию, является колыбелью творчества. Но творчество всегда требует самоотдачи, и по возможности, максимальной. При этом плоды творчества далеко не всегда окупают затраты на их производство. Однако это редко останавливает истинного творца, а иной служитель муз сам готов приплачивать за возможность быть их поклонником.
   И наконец, любовь сама по себе жертвенна. Ведь момент сопереживания предполагает некий отказ от собственного «Я», с тем, чтобы перевоплотиться в объект эмпатии. Не подчинить его, не получить в собственность по примеру Эго, но стать, пусть виртуально, этим объектом. Даже деление живой клетки подразумевает ее самопожертвование.
   В общем, любовь самым естественным образом содержит в своей природе такие семена, которые в определенной почве могут дать вполне ядовитые всходы. Однако тут возникает странная коллизия. У нас получается, чем выше способность личности к любви, тем в случае извращения ее сути глубже может быть нравственное падение ее субъекта. Как тут не вспомнить слова Есенина: «Но коль черти в душе гнездились — Значит, ангелы жили в ней».

11.
   Впрочем, черти вряд ли нам помогут в вопросах любви. Тут нам лучше бы обратиться за разъяснениями к какому-нибудь авторитетному философу. И такой философ есть. Его зовут Жан-Поль Сартр.
    В своей работе «Первичное отношение к другому: любовь, язык, мазохизм» Сартр подробнейшим образом рассматривает механику любви. И надо сказать, механика эта довольно сложная. В представлении Сартра любовь противоречива, конфликтна, агрессивна, диалектична.
    По собственному замечанию Сартра его описание любви несколько совпадает «со знаменитым гегелевским описанием отношений между господином и рабом. Любящий хочет быть для любимого тем, чем гегелевский господин является для раба».
       Как видите, здесь все вывернуто наизнанку. Но это не все фокусы любви. Не менее странно выглядит и то, что любящего не устраивает рабство любимого.
    «Кто хочет быть любимым, тот, напротив, не желает порабощения любимого существа», - замечает Сартр.
    Любящий желает добровольного отказа любимого от собственной свободы. Для этого, как пишет Сартр: «Любящий должен соблазнить любимого».
    «Соблазнение имеет целью вызвать в другом сознание своего ничтожества перед лицом соблазнительного объекта, - поясняет философ. - Соблазняя, я намерен выступить в качестве полноты бытия и заставить признать себя таковым… Это мое предложение не стоит на собственных ногах, оно обязательно требует вклада со стороны другого (любимого), оно не может приобрести значимость факта без согласия свободы другого (любимого), которая должна сама пленить себя, признав себя как бы ничем перед лицом полноты моего абсолютного бытия».
    «Любовь, ожидаемая от другого, не должна ничего требовать: она — чистая преданность без взаимности».
    Словом, любящий хочет быть для любимого Богом, благодаря которому творится весь окружающий мир и его смыслы. Но достигнуть такого идеального господства на практике удается далеко не всегда. Обычно остается опасность того, что любимый в любой момент может вернуть себе свободу путем разочарования в своем «Боге». Притом, у любящего нет уверенности, что его чары всегда действуют. Он на самом деле не знает, каким его «лепит, творит, малюет» любимый. И очень возможно, что истинное лицо любящего мало соответствует его образу в глазах любимого.
    «Одному Богу известно, чем я для него являюсь! – поясняет сомнения любящего Сартр. - Это значит: «Бог знает, что он делает из моего бытия»; и меня преследует это бытие, с которым мне грозит однажды встреча на каком-нибудь перекрестке».
    Эта обеспокоенность любящего делает его самого зависимым от субъективного восприятия его образа любимым. Чтобы продолжать удерживать в плену свободу любимого, любящий должен продолжать соответствовать этому образу, но он толком не знает, каков этот образ. Поэтому любящий вынужден постоянно утверждаться в своем положении властителя свободы любимого. Но как утверждаться? Хорошо, если субъективный образ любящего совпадает с его естеством. Тогда усилий для приневоливания любимого требуется немного. Но чем более ложным является идол поклонения любимого, тем вероятнее демонтаж им своего «Бога». В этом случае перед любящим возникает необходимость прибегать к самым различным средствам, позволяющим удерживать свободу любимого. И здесь, как вы понимаете, любящий способен превратиться в тирана, а отношения сторон такого партнерства все больше отдают садомазохизмом.
    Однако это еще не все заморочки диалектики любви. Ведь любимый, у которого любящий пытается отнять свободу, может отдать ее только когда сам становится любящим. А в этом положении, он сам уже покушается на свободу своего избранника. Казалось бы, тому только этого и надо. Ведь любящий как раз и стремится к тому, чтобы стать любимым. Но роль объекта любви предписывает ему мазохистскую позицию, когда он позволит поглотить свою свободу бывшим рабом. Быть может, в этом падении «Бога» перед властью любви есть какая-то сладость, но логика развития событий подсказывает пагубность такого предприятия. Ведь неизвестно, как распорядится полученной свободой «победитель»? И каким предстанет в его глазах поверженный «Бог»? Нашему сознанию доступно представление о том, что, как пишет Сартр, «полное порабощение любимого существа убивает любовь любящего». Так что, как бы не была удобна позиция раба любви, она остается еще более сомнительной, чем позиция господина. Отсюда возникает очередное противоречие, которое подмечает Сартр:
    «Каждый из любящих — в полной мере пленник другого, поскольку захвачен желанием заставить его любить себя, отвергая всех прочих; но в то же время каждый требует от другого любви, которая никоим образом не сводится к «проекту быть любимым».
    В результате размышлений над этой проблемой «борьбы полов» Сартр приходит к выводу:
    «Мы обрисовали троякую разрушимость любви: во-первых, она по своему существу есть обман и система бесконечных отсылок, потому что любить — значит хотеть, чтобы меня любили, то есть хотеть, чтобы другой хотел, чтобы я его любил… Во-вторых, пробуждение другого всегда возможно, он в любой момент может сделать меня в своих глазах объектом: отсюда вечная необеспеченность любящего. В-третьих, любовь есть абсолют, постоянно превращаемый самим фактом существования других в нечто относительное. Нужно было бы остаться во всём мире только мне наедине с любимым, чтобы любовь сохранила свой характер абсолютной точки отсчета».
   Как видите, Сартр, как будто подтверждает мысль о том, что любовь является источником порочных наклонностей любящих. Тем не менее, мы готовы сделать несколько важных замечаний.
    Прежде всего, мы призываем учесть тот факт, что Сартр ведет речь о плотской любви, то есть, о любви дополненной физической близостью. А ведь любовь и секс – это вещи несоизмеримые, так же как несоизмеримы разум и мышление. Любовь является плодом логоса разума. Поэтому любови свойственны творческие принципы красоты. В силу этого любовь целительна и созидательна. Такая любовь не требует поглощения чужих свобод, ее не страшат измены и перемены объекта своей любви, поскольку она сама независима и не стремится к обладанию объектом. Надеюсь, вам известны примеры проявления такой любви.
      Другое дело, любовь, дополненная физической близостью. В этом случае в отношения личностей вмешивается интеллект, который подчиняется законам материи. Главным из этих диалектических законов является закон «отрицания отрицания». Отсюда весь клубок противоречий в любви и трагедия ее гибели. Ведь это интеллекту присущ анализ, посредствам которого мир распадается на части, где присутствуют «я и не я», «мое – не мое», «раб – господин». Это логика интеллекта диктует необходимость обладания объектами в качестве дополнения личности. И это интеллект способен отрицать разум, а с ним и любовь. Таким образом, секс на самом деле всего лишь извращает принципы любви. Но это вовсе не значит, что мы можем отстраниться от проблемы отношений любящими. Напротив, поскольку мы не можем вычеркнуть интеллект и секс из нашей жизни, нам следует глубже изучить их природу.



12.
    Тема «раб-господин» в любовных отношениях слишком очевидна, чтобы ее мог обойти стороной доктор Фрейд. Он ее касается в своей знаменитой работе: «По ту сторону принципа удовольствия». Кстати, именно это сочинение Фрейда позволило ему стяжать славу великого философа. Здесь он, пожалуй, не уступает таким ярким представителям европейской философии как Шопенгауэр, Ницше, Хайдеггер. По крайней мере, в этом его произведении все достаточно сложно, путано, тенденциозно, несколько метафизично, и потому, спорно. Но главное, будучи сторонником материализма и исповедуя диалектику, Фрейд приходит к довольно упадническим выводам. Заметим, что некоторый декаданс вообще характерен для европейской философии начала ХХ века. Это дает нам повод назвать данное течение мысли «диалектической философией» в отличие от нашей «креативной философии», претендующей на наследие Русского Космизма.
    Итак, в своей статье «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд пытается разобраться в механизме устремлений человека. Ради этого он даже жертвует своим «греховным котлом» и представляет человеческий ум уже в виде некоего пузыря. Внутри этого пузыря находится «бессознательное», а стенки пузыря представляют собой сознание. Однако, надо сразу сказать, что пузырь этот, скорее, из разряда мыльных, поскольку на самом деле он мало что объясняет, и лишь иллюстрирует способность некоторых раздражителей «проламывать» пленку сознания и проникать внутрь «бессознательного». Между тем, речь идет о более драматичных вещах. Фрейд задается вопросом, какова роль принципа удовольствия в жизни-деятельности человека?
    С одной стороны, понятно, что человек стремится получать как можно больше удовольствий. Но с другой стороны природа удовольствия остается под большим вопросом. Например, человек может пожертвовать сиюминутным благом ради перспективы более крупного наслаждения в будущем. То есть, по сути, человек готов терпеть неудовольствия. Притом не факт, что обещанное в будущем удовольствие его полностью устроит. Вдобавок различных удовольствий может быть много, и каким-то приходится отдавать предпочтение, жертвуя прочими. Но отказ от удовольствий нередко сопряжен с неудовольствиями. А иные удовольствия вообще сомнительны. Они могут быть не столько настоящими удовольствиями, сколько привычными ощущениями.
   И впрямь, если мы не знаем вкуса маслин, то с чего это мы будем считать их благом? И еще неизвестно, сколько нам следует съесть этих ягод, чтобы к ним пристраститься.
    Иначе говоря, человек склонен принимать за удовольствия «навязчивые повторения». Для доказательства существования такого феномена в природе Фрейд ссылается на факты из биологии, приводя в пример, рыб, идущих на нерест в известные им места, и птиц, преодолевающих огромные расстояния, чтобы отложить яйца на родине.
   К роду «навязчивых повторений» Фрейд относит эффект фиксации больного на психических травмах. Привязанность к негативным воспоминаниям, по наблюдениям Фрейда, часто проявляется и во сне.
    «Природе сна больше отвечало бы, если бы сон рисовал больному сцены из того времени, когда он был здоров, - пишет Фрейд. - Если мы не хотим, чтобы сны травматических невротиков ввели нас в заблуждение относительно тенденции сновидения исполнять желание, нам остается заключить, что в этом состоянии функция сна нарушена…или мы должны были бы подумать о загадочных мазохистских тенденциях «я».
    Примерно о том же свидетельствует следующее наблюдение Фрейда:
    «Все тягостные остатки опыта и болезненные аффективные состояния повторяются невротиком и снова переживаются с большим искусством. Невротики стремятся к срыву незаконченного лечения, они умеют снова создать для себя переживание обиды; заставляют врача прибегать к резким словам и к холодному обращению…
       То же самое, можно найти и в жизни не невротических людей. У последних эти явления производят впечатление преследующей судьбы, демонической силы… Так, известны лица, у которых отношение к каждому человеку складывается по одному образцу: благодетели, покидаемые с ненавистью своими питомцами; влюбленные, у которых каждое нежное отношение к женщине проделывает те же фазы и ведет к одинаковому концу, и т. д.».
      Значение «навязчивых повторений» в жизни человека еще более возрастает со следующей мыслью Фрейда:
    «Если подумать, как мало мы знаем из других источников о возникновении сознания, то нужно отвести известное значение хоть несколько обоснованному утверждению, что сознание возникает на месте следа воспоминания».
    То есть, Фрейд полагает, что возникновением сознания мы обязаны нашей памяти. Для доказательства этой мысли Фрейд даже воспользовался своим пузырем, изображающем ум. Из его рассуждений, кстати, довольно смутных, следует примерно следующее. Внешние раздражители бомбардируя оболочку пузыря проникают сквозь нее в «бессознательное», и в качестве ответной реакции «бессознательное» вынуждено укреплять эту оболочку, образуя таким образом сознание. В общем, если довериться такой схеме, то сознание похоже на мозоль.
    Впрочем, мы здесь не ручаемся за правильность отображения сути идеи Фрейда. Заметим лишь, что «креативная философия» рассматривает память как питательную среду для мышления. По нашему мнению, сознание потому-то и метафизично, что использует в своих операциях информацию из памяти, то есть то, что уже не существует, находится за пределами бытия и потому является «Ничто». Однако если бы только память была источником образования сознания, то очень многие животные могли бы соперничать с человеком в сфере соображения. Собаки, например, гораздо лучше человека помнят запахи.
    Между тем, из предположения, будто сознание является произведением памяти, прямо следует, что стремление к удовольствиям может быть нами ложно понятым, являясь на самом деле всего лишь влечением к привычному состоянию. Вот как об этом говорит Фрейд:
   «Каким же образом связаны между собой влечения и навязчивое повторение? Здесь мы приходим к мысли, что мы набрели на следы самого характера этих влечений, возможно, даже всей органической жизни, до сих пор бывших для нас неясными. Влечение с этой точки зрения можно было бы определить как наличное в живом организме стремление к восстановлению какого-либо прежнего состояния, которое под влиянием внешних препятствий живое существо принуждено было оставить…
   Это определение влечения звучит странно(!), так как мы привыкли видеть во влечении момент, стремящийся к изменению и развитию, и должны теперь признать как раз противоположное, выражение консервативной природы живущего…
       Если, таким образом, все органические влечения консервативны, приобретены исторически и направлены к регрессу, к восстановлению прежних состояний, то мы должны все последствия органического развития отнести за счет внешних, мешающих и отклоняющих влияний».
    И далее:
   «Если бы целью жизни было еще никогда не достигнутое ею состояние, это противоречило бы консервативной природе влечения. Скорее, здесь нужно было бы искать старое исходное состояние, которое живущее существо однажды оставило и к которому стремится обратно всеми окольными путями развития. Если мы примем как не допускающий исключений факт, что все живущее вследствие внутренних причин умирает, возвращается к неорганическому, то мы можем сказать: целью всякой жизни является смерть».
    Довольно странный вывод, не правда ли? Впрочем, Фрейд, как видите, и сам признает эту странность, но это не мешает ему продолжать убеждаться в своей версии целеполагания живых организмов.
    «Рассматриваемые в этом свете влечения к самосохранению, к власти и самоутверждению теоретически сильно ограничиваются; они являются частными влечениями, предназначенными к тому, чтобы обеспечить организму собственный путь к смерти и избежать всех других возможностей возвращения к неорганическому состоянию, кроме имманентных ему».
    Новые доказательства своей умопомрачительной теории Фрейд находит в жизни простейших организмов. Он, правда, не берется открыть тайну их происхождения. Зато указывает на тот факт, что, будучи исторгнутой из вечности мертвой природы, живая клетка, практически, бессмертна. А причиной тому, как раз, является ее постоянное возвращение к первоначальному состоянию, благодаря делению.
    Конечно, тут во весь рост встает проблема возникновения сложных организмов и их эволюции. Но, во-первых, плодовитость и бессмертие живых клеток, по логике вещей, должна приводить к их переизбытку в природе, что, по мысли Фрейда, неизбежно приводит к случайным связям и «слепливаниям» их в более сложные образования.
    А во-вторых, если живая клетка не способна умереть естественной смертью, но стремится это сделать, то очень даже возможно, что эволюция является ее единственным способом совершить самоубийство путем превращения в сложные организмы. Огромное же число препятствия на этом пути, в том числе и различные побочные влечения, отправления и потребности объясняют разнообразие проявлений жизни. Иных же причин для прогресса организмов Фрейд не обнаруживает.
    «Нельзя установить общего влечения к высшему развитию в царстве животных и растений,- утверждает Фрейд, — хотя такая тенденция в развитии фактически бесспорно существует.
   Но, с одной стороны, это в большей мере лишь дело нашей оценки, если одну ступень развития мы считаем выше другой, а с другой стороны, наука о живых организмах показывает нам, что прогресс в одном пункте очень часто покупается или уравновешивается регрессом в другом. Имеется также достаточно видов животных, исследование ранних форм которых говорит нам, что их развитие скоро приобретает регрессирующий характер. Прогрессирующее развитие так же, как и регрессирующее, может быть следствием внешних сил, принуждающих к приспособлению, и роль влечений для обоих случаев могла ограничиться тем, чтобы закрепить вынужденное изменение как источник внутреннего удовольствия».
    Что же касается человека, то и здесь Фрейд не видит никаких мотивов эволюционного восхождения.
    «Многим из нас, — пишет Фрейд, — было бы тяжело отказаться от веры в то, что в самом человеке пребывает стремление к усовершенствованию, которое привело его на современную высоту духовного развития, и от которого нужно ожидать, что оно будет содействовать его развитию до сверхчеловека. Но я лично не верю в существование такого внутреннего стремления и не вижу никакого смысла щадить эту приятную иллюзию».
    Впрочем, Фрейд находит объяснение факту явного развития некоторых индивидуумов:
    «Путь назад к полному удовлетворению, как правило, закрыт препятствиями… и, таким образом, не остается ничего другого, как идти вперед, по другому, еще свободному пути развития».
    И все же, если быть до конца последовательным, влечение живых организмов к смерти не должно бы зачеркивать их влечение к жизни. Ведь наряду с «привычкой к агрегатному состоянию» у организма в процессе жизни может возникнуть и привычка жить. Примерно то же может произойти и с любителем маслин, когда он, распробовав виноград, будет отдавать предпочтение этим ягодам. Догадка о такой возможности отнюдь не обескураживает Фрейда. Напротив, компромиссное решение этого щекотливого вопроса позволяет ему объяснить тайну продолжения рода. Ведь если главной задачей, например, человека является преодоление всех препятствий на пути к вожделенной смерти, то с какой стати у него предусмотрены репродуктивные органы? Исходя же из потребности человека вернуться к привычной жизни после смерти, его сексуальные влечения вполне оправданы. Так человек ловит сразу двух зайцев: и умирает, и продолжает жить в своем потомстве.
    Обоснование столь хитроумной комбинации Фрейд находит в работах биологов, где они доказывают способность организма продлевать себе жизнь вплоть до акта размножения. Хороший пример в этом смысле предоставляют эксперименты с инфузорией-туфелькой. Как оказалось, эта туфелька может давать многочисленные потомства и остается при этом практически бессмертной, правда, при условии, если после акта размножения ее помещать в свежую воду. Но если ее оставить в той же воде, населенной продуктами ее жизнедеятельности, то она благополучно сводит счеты с жизнью.
    Конечно, точно неизвестно, что именно отравляет жизнь туфельки. Возможно, это тот же случай, который нам знаком из исторической справки Фрейда о приключении сластолюбивого папаши, своренного в котле. Но может быть, сам акт размножения каким-то образом портит среду обитания инфузории. Не исключено даже, что кто-то из читателей на основе этого факта сделает вывод о недопустимости греховных связей в местах своего проживания. Однако, вероятнее всего прав Фрейд, связывавший смерть туфельки с появлением ее копии.
    Опираясь на подобные примеры и опыт психоанализа, Фрейд постепенно приходит к выводу, что, либидо лишь внешне является влечением к жизни, тогда как на самом деле оно вполне может оказаться скрытым влечением к смерти. Лучшим подтверждением этого вывода служит садизм.
   «Мы уже давно признали садистский компонент сексуального влечения», — замечает Фрейд.
    С признанием же этого замечательного компонента, мы должны согласиться и с тем, что садизм подразумевает насилие над личностью и даже причинение ей боли. А это как раз означает влечение к смерти. И это, заметьте, во время полового акта, что призвано усиливать эрекцию. Между прочим, то же касается и мазохизма.
   «Клинические наблюдения, – свидетельствует Фрейд, — понудили нас в свое время сделать вывод, что дополняющее садизм частное влечение мазохизма следует понимать как обращение садизма на собственное «я».
    Таким образом, Фрейд соглашается с выводами А. Штерке, отождествлявшем понятие «либидо» с биологическим понятием влечения к смерти.
   «Принцип удовольствия находится в подчинении у влечения к смерти», — делает ошеломительный вывод Фрейд в заключительной части статьи.
      Каково, а? Пожалуй, мы уже слышим аккорды органа, исполняющего реквием. И мы внимаем чарующим взмахам белой вуали, которую колышут звуки заупокойной мессы. Однако они не в силах заглушить тяжелой поступи неотвратимого рока. Куда же влечет нас его устрашающая воля? И отчего воля к жизни, открытая Шопенгауэром, пред пылающим взором белокурой бестии Ницше превращается в волю к смерти? И тотчас мы оказываемся в тенетах ужаса, ибо видим как перед нами разверзается бездна в ничто, описанная Хайдеггером. Там, в головокружительной пропасти нас ожидает наслаждение гибелью бытия. И бездна манит нас, зовет голосами сирен. В страхе мы готовы отступить от края пропасти, однако кто-то нас услужливо подталкивает в спину. И мы его узнаем. Это доктор Фрейд…
    Впрочем, вряд нас удивит, если выяснится, что во времена Фрейда некоторые светские дамочки предпочитали оказаться на краю подобной бездны в объятиях своего обольстителя. Так что, если тайна влечения к смерти по Фрейду еще остается под вопросом, то загадка бессмертия его учения нам, кажется, вполне разрешимой.

13.
    Конечно, вы заметили некоторую иронию в нашей оценке приведенного труда Фрейда. Впрочем, не нас одних смущают его рассуждения. Иные специалисты даже находят у Фрейда некоторые психические отклонения. А между тем, кое-какие его выводы достойны самого пристального внимания.
   К слову, современные нейробиологи, установили, что наш мозг склонен экономить энергию. Ведь в периоды деятельности энергозатраты организма на обслуживание мозга многократно увеличиваются в сравнении с таковыми в состоянии покоя. По сведениям ученых, наш разум добивается решение этой задачи самыми различными способами. В ход идут не только естественные ощущения усталости или влечения к удовольствию отдыха, но и различные уловки, ложные чувства и даже провокации различных жизненных ситуаций. По сути, наш разум манипулирует нашими действиями. Будь эти сведения известны Фрейду, он бы, пожалуй, бросил их на весы своего доказательства стремления разума к «вечному покою». Между тем, с точки зрения «креативной философии» этот феномен служит примером огромных творческих способностях нашего разума. И остается только удивляться, с каким усердием и настойчивостью Фрейд пытается начинить наш разум каким-то примитивным содержанием.
    При изучении сновидений, где воля человека парализована, и потому разум свободно демонстрирует сознанию свои произведения, Фрейд вполне мог убедиться в художественных талантах «бессознательного», но он видит лишь отсутствие оздоровительных сюжетов в снах больного. А для того, чтобы невротики неосознанно провоцировали неблагоприятные для себя ситуации, разуму необходимо решать весьма непростые задачи. Но если разум столь искусен и коварен в создании условий для регресса человека, то почему бы не допустить, что он не менее гениален в созидательных решениях. Между тем, Фрейд сам признается, что не находит никаких оснований для веры в «существование внутреннего стремления» человека к духовному восхождению.
      Конечно, для духовного восхождения неплохо бы иметь дело со здоровым разумом, который не зациклен на душевных травмах, как это бывает с нашим организмом, требующим внимания к болячкам. И тогда становится понятным, что большинство внешних раздражителей и неудовольствий могут быть мнимыми, воображаемыми, преувеличенными, а на самом деле представляют собой изобретениями нашего разума в целях понуждения к творчеству, к прогрессу, к созиданию личности.
      То, что наш мозг озабочен энергосбережением вовсе не означает, что он делает это с целью ускорить нашу кончину. Скорее уж наоборот. Если бы главная задача разума заключалась в нашей ликвидации, то с его возможностями это раз плюнуть. Например, во сне. Очень удобно. В сновидении к человеку приходит какой-нибудь Аид и уводит в Царство мертвых. И никаких «окольных путей», «навязчивых повторений» и «консервативных влечений» в такой операции не требуется.
    Кстати, о «консервативных влечениях». Интересно, как это живой организм может помнить то время, когда он, по сведениям Фрейда, был в «агрегатном состоянии»? То есть, когда его вовсе не было. Соответственно, не было у него и никакой памяти.
    Между прочим, Фрейд сам удивляется собственным выводам. А это значит, что он идет на поводу у мышления, репутация которого нам известна с момента грехопадения Адама.
    Но самое забавное состоит в том, что как раз эту бредовую идею Фрейда о «консервативном влечении» мы готовы поддержать. Дело в том, что своими «окольными путями», которыми нередко ходят гении, Фрейд приходит к прозрению той самой силы, уже известной нам из примера образования элементарной частицы. Как вы помните, ее создает «черная дыра»» небытия. И если не знать, что этой силе противостоит животворная энергия, то такая сила, естественно, представляется доминирующей в природе. Притом она легко угадывается в диалектике нашего мышления. О ней-то и говорит Фрейд. Он загипнотизирован этой силой, которая влечет материю в обитель «ничто», как может быть загипнотизирован человек лицезрением бездны. И что удивительно, он прозревает в этой пропасти еще более сложное положение «креативной философии», где мы говорим, что материя, сопротивляясь энергии, препятствующей исчезновению массы, вынуждена идти по пути диалектического развития к накоплению сложности. Но идеалом сложности является хаос, идентичный «ничто». Вот откуда может следовать утверждение Фрейда:
       «Путь назад к полному удовлетворению (смерти), как правило, закрыт препятствиями… и, таким образом, не остается ничего другого, как идти вперед, по другому, еще свободному пути развития».
    Разумеется, такой путь, очевидный для Фрейда, достаточно бессмысленный, поскольку разрешением накопления хаоса остается только смерть. Но, как известно из «креативной философии», для предотвращения перспективы хаоса в системе креативных принципов творческой энергии имеется принцип «восхождения от сложного к простому».
    Совершенно ясно, что пессимизм Фрейда, как и многих европейских философов, происходит от недооценки духа творчества в жизни-деятельности человека. Когда же мы рассматриваем человека и его жизнь как творческий процесс, то даже смерть обретает и смысл, и красоту.
    Между тем, сам же Фрейд говорит, что «изменения могут быть источником внутреннего удовольствия». Но Фрейд не допускает мысли, что это «внутреннее удовольствие» является следствием удовлетворения результатом творческого поиска.
      Примерно также обстоит дело и с догадкой Фрейда об «отождествлении либидо со смертью. Ведь, как показывает наш треугольник, секс отрицает любовь. Но любовь — это квинтэссенция разума. При максимальном отрицании основного принципа творчества разум, надо полагать, теряет свои созидательные свойства и, конечно, лучшее, что он может сотворить в таком виде — это привести организм в «агрегатное состояние». Очевидно, отсюда и эти загадочные «мазохистские тенденции «я». То есть, Фрейд как будто догадывается, что между либидо и смертью есть какая-то связь, но будучи в плену диалектических представлений, делает неправильные выводы.
    Кстати, как вы, наверное, заметили, Фрейд признает садизм, и не менее мазохизм, компонентами сексуального влечения. Пожалуй, тут мы не возьмемся оспаривать мнение метра. И в виду необходимости более детального исследования, столь смертоносного для нас, либидо, мы вынуждены посвятить теме садомазохизма некоторую часть нашего труда.

14.
    Должен признаться, что автор этих строк не готов претендовать на звание знатока садомазохизма. Поэтому, во избежание какой-нибудь роковой ошибки, нам лучше прибегнуть к математическому методу. Например, к помощи нашего первозданного треугольника.
    Прежде всего, нам ясно, что мазохизм без представителя садизма неполноценен, хотя и возможен, так сказать, факультативно в виде самоистязаний, страстотерпия. Зато садизм без объекта издевательств, практически, исключен. То есть, обе эти отрасли сексуальной деятельности связаны принципом дополнительности.
    Для вящей уверенности в правильности нашего решения мы можем обратиться к авторитету «царя философии», Гегелю. Правда, Гегель говорил о диалектической связи «раба и господина». Но мы говорили, что это та же самая «сладкая парочка», только в более узком, интимном формате. Что же касается диалектики, то Гегель сам утверждал, будто господина творит его собственный раб. Без раба от господина остается только метафизическое «Ничто». И поэтому, если раб пребывает в нулях, то его властелин, по мнению Гегеля, вообще находится в неимоверном минусе. Кстати, считается, что именно здесь Гегеля испугала бездна неустойчивости всего сущего.
    И так, у мазохиста имеются некоторые преимущества перед садистом. Например, он может прибить гвоздем собственную мошонку к брусчатке, как это сделал художник Павленский. Зато садисту, чтобы повторить подвиг питерского акциониста, необходимо еще найти желающего рискнуть своими гениталиями. Столь очевидная асимметрия позволяет нам настаивать на том, что садомазохизм – это не простое соперничество тезисов диалектических противоположностей, а связь, определяемая принципом дополнительности. И значит, мы вправе применить здесь наш треугольник.
    Далее, если верить Гегелю, то это раб создает господина. На первый взгляд такая идея кажется вздором. Ведь история рабовладения свидетельствует об обратном. В обратном, обычно, убежден и сам господин. Господин, как правило, уверен, что он подчиняет себе раба по праву сильного. На том же настаивает и Ницше, говоря о качественном превосходстве властителя. Впрочем, Фридриху Ницше предшествовал Платон, который был уверен, что существует природная предрасположенность человека быть рабом или господином.
    Однако, при моделировании естественного процесса появления господина мы видим, что господин мог появиться только из среды рабов, иначе господам просто неоткуда взяться. Племя дикарей выбирало из своей среды лучшего, наделяло его властью и обеспечивало всем необходимым, чтобы увеличить его творческие способности. Предполагалось, что вождь должен употребить свои таланты на благо племени. Это примерно так же, как разум разделяется в самом себе, учреждая мышление, которое призвано служить выживанию организма.
    Как видите, Платон здесь отчасти прав. Но лишь отчасти. Вождь, конечно, должен был иметь определенные природные данные, позволявшие ему стать лидером. Но эти данные не принципиального характера. Настоящий господин, каковым предстояло стать избраннику народа, по определению должен качественно отличаться от своих рабов. Иначе он остается как бы недогосподином, то есть, своим братом, которого при случае можно «спихнуть с бугра», едва лишь он не оправдает надежд.
      Истинным господином индивид становится, когда он для раба является практически иррациональной величиной, почти богом. Как он этого добивается, то — техническая сторона дела. Принципиальное же отличие господина от раба в контексте «принципа дополнительности» состоит в том, что его сущность определяется диалектикой борьбы его собственного Эго и творческого начала в нем. Как в нашем маятнике. Одно отрицает другое. Но в преимуществе, как правило, все же оказывается Эго. Ведь Эго господина усиленно откармливают сами рабы, отдавая повелителю часть своей энергии. В результате же доминирования Эго на его возвышение обычно бывают направлены и творческие способности самого господина. Отсюда мы имеем склонность господина к отрицанию презренного раба. О том насколько далеко может зайти такое отрицание мы знаем из истории человечества, и немало этому ужасаемся. Мы, конечно, можем отнести факты угнетения рабов на счет недопонимания господами своей роли в историческом процессе, но если мы ознакомимся с произведением Макиавелли «Государь», то убедимся, что известное выражение «Положение обязывает» следует толковать значительно шире, чем «Цезарь должен умереть стоя».
    Таким образом, мы считаем обоснованным выразить творчество раба в нашем треугольнике через гипотенузу, а вертикальным катетом обозначить деятельность господина. Теперь нам хорошо видно, что чем меньше разница в длине этих линий, тем короче горизонтальный катет отрицания раба его господином. И такое в природе вполне может быть. Например, в обществе подлинной демократии. Да и в практике садомазохизма изуверства совсем не обязательны. В некоторых приличных семьях вообще непонятно, кто из супругов исполняет роль раба, а кто — функции господина. Зачастую эти роли меняются в зависимости от обстоятельств и настроений.
      Впрочем, если учесть способность женщины переносить боль при потере девственности и муки роженицы, ее умение любить, ее жертвенность во имя детей и семьи, наконец, превалирование ее эмоций над мышлением, то кажется, сама природа уготовила ей роль рабыни. Но стоит принять во внимание дар женщины быть очаровательной, обольстительной, возвышенной, стервозной, сладострастной и прочее, то становится понятным, отчего мужчины боготворят иных женщин и готовы обязательно пасть к их ногам. Быть может, как раз эта неопределенность амплуа участников постельных сцен и стала для Юнга поводом придумать архетипические образы «анима» и «анимус», смешивающие мужское и женское начало в одной личности.
    Не менее пригоден секс и в качестве иллюстрации идеи Юнга о несоответствии «персоны» ее «самости». То есть, Юнг открыл давно известный факт, что всякий человек носит маски неких образцов. Но именно в сексе такие маски запросто могут быть сорваны. И под личиной солидного господина может оказаться очень даже презренный раб или гнусный садист. А с виду приличная женщина в момент увлечения плотским наслаждением, может выказать такие таланты в этом искусстве, что не всякая проститутка возьмется повторить ее номера. Не зря же в старинных книгах секс обозначают словом «познание». То есть, прямо говорится об участии в этом деле интеллекта, который, как не напомнить, помог Адаму заполучить сам дьявол.
      Собственно, мы с этого и начали, говоря, что интеллект норовит отрицать разум, а секс способен отрицать любовь. Максимального накала это отрицание в нашем треугольнике, очевидно, достигает, когда гипотенуза мазохизма становится почти параллельной катету отрицания раба.
      Пожалуй, нет смысла приводить здесь примеры высшего пилотажа глумления садиста над рабом. Нашему современнику такие острые сюжеты вполне доступны, благодаря порнографическим роликам. К тому же, киноленты не способны заменить зрителю собственного опыта. Как бы ни были приближены к экрану детали сцен разврата, и каковым бы совершенным ни было качество съемки, кино бессильно передать всю палитру реалий действительности. Благодаря работе создателей фильма и отстраненности зрителя по средствам экрана, фильм передает лишь стерилизованное изображение. Оно как бы вырезано из обыденной жизни. И в этом смысле порнофильм сродни эротическим фантазиям. Конечно, искусство режиссера может быть выше самодеятельности мечтателя. Притом грезы вряд ли могут достигать отчетливости картинки на экране. Зато в своих фантазиях человек сам выбирает наиболее волнующие его моменты. А что касается смутности его представлений, то это, как раз, способно притягивать и манить его внутренний взор таинством перспективы восхождения к высшему блаженству.

15
   Говоря о восхождения к высшему блаженству применительно к садомазохизму, мы, разумеется, имеем в виду пределы падения участников оргии. Важно заметить, что пределы эти очень индивидуальны. Особенно в реальной жизни. Кому-то достаточно сознания того, что женщина ему отдается и получает наслаждение, изменяя мужу. А кто-то на седьмом небе от того, что две красотки погоняют его плетками. Притом понятие предела весьма условно. Пределом можно считать достижение оргазма. И в этом случае никакие плетки уже не помогут сластолюбцу испытывать удовольствие от козней садисток. Более того, суровая действительность может грубо вторгнуться в эротическое настроение субъекта и положить предел его либидо с помощью какой-нибудь неприятной детали. Например, отвратительным запахом или видом целлюлита.
    Впрочем, опять же многое зависит от обстановки, настроения, а главное, от потенциала либидо. После определенного воздержания кому-то и целлюлит не будет препятствием к сексу, а любитель озорных девиц снова будет вожделеть об их плетках. Более того, быть может, ему уже захочется, чтобы дамы его связали. Как, видите, здесь работает диалектический принцип «отрицания отрицания». Но если б только он один.
    Как мы уже показывали выше, в творчество извращенцев могут быть вовлечены созидательные принципы разума. И тогда креативный принцип новизны, в норме предназначенный для новых открытий и свершений, определяет изобретение новых орудий пытки «раба страстей». А «принцип преемственности» вместо накопления полезного опыта, обусловливает дальнейшую траекторию падения любителя острых ощущений. В этом случае мы имеем подтверждение известного наблюдения: «Поступок рождает привычку, привычка – характер, а характер – судьбу».
      Таким образом, пагубная страсть потому и пагубна, что способна подчинять себе разум, извращать его суть и через это отрицать его.
    Интересно, что другие потребности организма, например, потребность в пище не столь радикально действуют на разум. Голод, конечно, может заставить человека пойти на многие прегрешения. В том числе на рабские унижения. Голод даже способен отбить у человека желание заниматься сексом, лишив его необходимой энергии. Но он не предполагает такого метафизического падения, как секс. Желание насытить желудок вполне конкретно. Правда, чревоугодие также может подчинить творческие силы личности интересам желудка, но все же материальность пищи позволяет актуализировать вершину наслаждения едой. Что же касается секса, то тут простое удовлетворение похоти, скажем, с помощью рукоблудства, обычно не устраивает прелюбодея. И если такие упражнения прекращают фантазии страждущего, то лишь на время. Зато возобновленное либидо, как правило, требует взятие новых вершин разврата.
    Практика садомазохизма показывает, что отношение раба и господина может доходить до полной переполюсовки добра и зла, когда в благодарность за удовольствие торжества своего Эго господин вознаграждает раба каким-нибудь непотребством. Но весь ужас состоит в том, что рабу того и надо. Разумеется, что это возможно только в случае, когда вся сущность разума вывернута наизнанку.
    Как показывает наш треугольник, при слиянии гипотенузы с горизонтальным катетом, возникает ситуация, при которой раб отрицает сам себя. Очевидно, за этим следует смерть личности. Но и личность господина также исчезает. Наверное, это выражается в том, что господин утрачивает способность к адекватному сопереживанию, а значит, и к нормальному восприятию объектов действительности. Так что Гегель, по всей видимости, прав, говоря, что если раб пребывает в нулях, то господин вообще находится в минусе.
    Однако, исчезновение личности совсем не означает физическую смерть. Есть даже мнение, будто самаотрицание раба способно привести к его перерождению. Быть может, для подобного случая справедливо утверждение Ницше: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее». Притом истории известны восстания рабов и революции под девизом: «Кто был ничем, тот станет всем». Правда, в социальных процессах речь идет, главным образом, о рабах по принуждению, а вовсе не по призванию. Зато до нас дошли сведения о лечении Гришкой Распутиным Феликса Юсупова. Старец лечил князя от гомосексуальных наклонностей. А метод его заключался в том, что Распутин укладывал знатного пациента через порог и нещадно порол. Известно, что после этих процедур Феликс женился.
    Не исключено, что доведенный до крайностей, акт садомазохизма способен образумить человека. Для этого разум его должен взбунтоваться. Но это возможно лишь в том случае, если в «бессознательном» человека еще остались какие-то нравственные установки, или они должны быть как-то привиты человеку. Говорят, что Распутин после сеансов порки гипнотизировал Юсупова. Впрочем, мы также в курсе того, что Юсупов был один из тех, кто убил Распутина.
    Некоторую роль в оздоровлении извращенца, пожалуй, способно играть общество. Самыми разнообразными средствами общество формирует из индивида нужный ему тип личности. В этом смысле, общество по отношению к личности является тем же господином. И, как следует из треугольника, где общество и личность связаны принципом дополнительности, общество склонно отрицать личность.
      По мнению Фрейда, как мы уже отмечали, вариант отрицания личности социумом напоминает пресс на крышке котла. Однако, по свидетельству самого Фрейда, система «табу» не является гарантией нравственного здоровья члена общества. И даже наоборот, крышка котла лишь осложняет участь приверженца порока. Что же говорить, когда личность приходит к черте самоотрицания? Тут общество вполне закономерно проявляет всю свою садистскую жестокость, отображенную в исчезающе малом катете диалектического созидания. Таким образом, Левиафан скорее всего не разбежится спасать развратника, а наоборот поспешит загнать его за плинтус.

16.
    Но вот, интересно, что так ужаснуло Гегеля, когда он заглянул за этот самый плинтус, в метафизическую глубину «ничто»? Что это за бездна «неустойчивости диалектики раба и господина»?
    Поскольку данное исследование чисто теоретическое, то мы, пожалуй, рискнем проследить взгляд гения, предположив, что падение наших психопатов продолжится за границу катета отрицания. В этом случае вертикальный катет, пройдя через точку пересечения с катетом отрицания, устремится вертикально вниз. Математически это определяет его обратное значение. То есть, как и обещал Гегель, этот катет созидания Эго приобретает знак минус, что обозначает разрушение личности.
    С удлинением вертикального катета вниз, будет удлинятся и гипотенуза. Там, в зазеркалье отрицаний она должна представлять некую противоположность рабской любви. А что есть диалектическая противоположность любви? Конечно, ненависть.
    Из нашей схемы получается, что, устремленные вниз, две стороны треугольника, при максимуме горизонтального катета отрицания, будут бесконечно сближаться, но, даже выйдя за тригонометрический круг жизни, никогда не сольются.
    Да, Гегель прав. Действительно, пугающая глубина падения. Настоящая бездна. Пожалуй, наш чертеж может служить схемой «воронки небытия». Действительно, угол падения в ней стремительно нарастает и ведет в бесконечную глубину «ничто».
    Интересно, что на протяжении многих веков философы утверждали, будто «ничто» не существует даже за пределами бытия. Они уверяли, будто о «ничто» нельзя помыслить, а если мы о нем помыслили, то оно уже не является «ничто». Это было одним из главных аргументов против воззрений Хайдеггера. Но Хайдеггер настаивал на своем, говоря, что мы можем чувствовать в себе это «ничто» путем приближения к нему. При этом нас охватывает безотчетный ужас. Это свидетельствует, что источником страха в нас как раз и является это «ничто». И когда «Хайдеггера» спрашивали: «Как же существует «ничто», если оно не может существовать по определению?» Философ отвечал: «Оно ничтожествует».
      Как видите, наш чертеж решает проблему существования «ничто». Оно существует в виде бесконечно исчезающей точки, а в трехмерном измерении «ничто» представимо в виде воронки. Кстати, такая «воронка небытия» решает вопрос о крае Вселенной. Он, как вы понимаете, располагается по краям этой воронки. В Космическом пространстве физическим воплощением подобной воронки, по-видимому, являются «Черные дыры».
      Впрочем, крайняя степень содо-мозахизма – это уже патология и предмет исследования психиатрии. Нашим предметом изучения является этот феномен сексуальных отношений в норме. А в норме, как мы, надеюсь, доказали, он присущ плотской любви. Но к какому выводу мы приходим?
1.    Утверждение Сартра о разрушимости любви вполне логичен, если, как он это делает, смешивать любовь и секс. Тем более логичны выводы Фрейда, которые следуют из его посыла о первичности либидо.
2.    Но стоит отделить любовь от секса, логос разума от логики мышления, как мы понимаем, что феномен садо-мазохизма – плод интеллекта. Отсюда его диалектическая природа.
3.    При этом садо-мазохизм отнюдь не изобретение мышления. Его сущностью является карикатурное извращение творческих принципов разума. Даже само взаимоотношение партнеров строится по образу и подобию «принципа дополнительности».
4.    Это позволяет рассматривать феномен плотских отношений партнеров посредствам диалектического треугольника, где мазохизм занимает место творческой энергии в виде гипотенузы, а линию диалектического катета материи занимает садизм. Отсюда понятно, что мазохист не склонен отрицать садиста и даже стремится к его созданию, тогда как садист отрицает мазохиста, по примеру того, как господин отрицает раба.
5.    Скажем прямо, такое извращение компроментирует саму любовь, делая ее жертвой, да еще и автором садизма. Между тем, именно жертвенная любовь является основой всякого творчества. И значит, приходится признать, что творческие люди больше склонны к мазохизму, и соответственно, к самоотрицанию с помощью создания кумира. Воистину, дьявольское извращение. Не зря Христос предостерегал свою паству от подобных произведений.
6.    И все же все не так плачевно. И слова Христа вполне могут быть руководством к действию. Ведь как показывает исходный треугольник отношений любви и секса, чем более возвышена гипотенуза над горизонтальной линией, тем меньше горизонтальный катет отрицания любви сексом. То есть, чем больше духовности в отношениях любящих, тем меньше секс способен разрушать их любовь. Кстати, если вы заметили, исследования Сартра прямо приводят нас к мысли, что чем меньше лжи и фальши в отношениях любящих, чем естественнее их любовь, тем меньше в ней необходимости принуждения, агрессии, посягательств на свободу партнера. Очевидно, то же можно сказать о творческих личностях, склонных к созданию кумира. Чем больше в их трудах истинного творчества, которому свойственны креативные принципы красоты и истины, тем меньше вероятность создания ими бездуховного идола самоотрицания, в том числе и в личной жизни. Словом, истинное творчество и есть то средство, которое способно превратить ядовитые соки плода познания в сладкое вино истины.
   
   
Поделитесь, порадуйте друзей:
Автор: 
Внимание! Использование произведения без разрешения автора (сайты, блоги, печать, концерты, радио, ТВ и т.д.) запрещено!
Опубликовано:  2021-03-20 14:53:43
Изменено: 2021-03-20 17:43:29
Чья картинка: Интернет
Статистика:  посещений: 3360, посетителей: 1037, отзывов: 4, голосов: +24
Ваше имя:
Ваша оценка:
  
Обсуждение этого произведения:
 Тема
 
 Re: ВЕЛИКИЙ МОШЕННИК ДОКТОР Ф ...   
 Сообщить модератору  
 
лучше б Вы с Федуардом как срались, так бы и срались,это хоть интересно было, чем всё это всё это понаписанное унылое говно, на которое очень бы хотелось ответить, если бы не было так влом на такую хрень отвечать 


, 2021-03-20 17:28:41 
      Оценка:  0    
 Re: ВЕЛИКИЙ МОШЕННИК ДОКТОР Ф ...   
 Сообщить модератору  
 
А кто заставляет читать? Я, например, не все читаю и тем более всякую хрень, какой здесь хватает и без моей хрени. А если вам нравится сраться, так пожалуйста, сритесь себе на здоровье. Кстати, мы с Федуардом не сремся. Это заблуждение. Мы иногда прикалываемся. Но Федуард куда-то запропастился. Вот, и приходится писать прозу.
Да, и еще. Вот скрин с млей странички посещений. Полюбопытствуйте:
гость      ВЕЛИКИЙ МОШЕННИК ДОКТОР ФРЕЙД      2021-03-19 19:47:23      135      
Гость      Буллет Кала (познавательное)      2021-03-19 19:47:23      256      
Гость      Записка из лесу (басня)      2021-03-19 19:26:20      1      https://www.google.ru/...   
Гость      Дурак и пятак      2021-03-19 19:23:42      1      https://www.google.by/...   
Гость      Плешивый Дон Жуан.      2021-03-19 19:22:04      1      https://www.google.com/...
Я надеюсь, это позволяет считать, что есть люди, которым нравится думать, а не сраться.
 


, 2021-03-20 17:42:07, поправлено 2021-03-20 18:11:21 
      Оценка: +2    
 Re: ВЕЛИ ...   
 Сообщить модератору  
 
Где-то есть первое произведение этого цикла Моголя по креативной философии. Я его помню, но найти сейчас не могу, наверное, названо не так. Если читатель его не видел, то не всё в последующих публикациях понятно, и оттого может быть скучно.
Там всё просто и позитивно. Меня, например, совершенно устраивает.
- мир был создан со скуки, потому что ничего не было.
- цель мира - делать самого себя интересным.
- смысл жизни - делать мир интереснее, посредством творчества.
Последующими публикациями Моголь доказывает эти тезисы, заливая их водой, как, наверное, все великие философы делают. Но того первого было вполне достаточно.
 


, 2021-03-20 21:45:52 
      Оценка: +6    
 Re: ВЕЛИ ...   
 Сообщить модератору  
 
В целом впечатление правильное. Но, видимо, Моголь из тех, у кого вода не держится. А тут еще народ требует, чтоб я срался с Федуардом. Но Федуарда нет. Так что приходится сраться со всякими Хайдеггерами, Кантами и Фрейдами. Конечно, песок - плохая замена овсу. Но что делать? Притом ведь этот Фрейд так забил мозги Европейцам, что они произвели сексуальную революцию, которая породила гендерные проблемы. Вывести Фрейда на чистую воду из задницы Моголя - мой долг. Надо же кому-то спасать мир. Впрочем, если Червивый появится, я , пожалуй, брошу это неблагодарное занятие. 


, 2021-03-20 22:52:29, поправлено 2021-03-20 22:53:26 
      Оценка: +4    
 Re: ВЕЛИ ...   
 Сообщить модератору  
 
"..Но как следует из диалектического треугольника принципа дополнительности, плотские отношения в определенных случаях способны отрицать любовь, а значит, способны отрицать разум, основу которого образуют принципы творчества и красоты..." - вот с етого места я точно понял, что ето юмористическое произведение..    очень смеялся.. ☺☻ 


, 2021-03-20 19:31:43 
      Оценка: +6    
 Re: ВЕЛИ ...   
 Сообщить модератору  
 
С твоим чувством юмора не пропадешь. Попробуй почитать Гегеля. Будешь вообще под столом. 


, 2021-03-20 19:55:48 
      Оценка: +6    
 Re: ВЕЛИ ...   
 Сообщить модератору  
 
Читая Моголя труды,
Я кончил дважды, без балды!
На изыскАх же интеллектуалок,
И этого мне оказалось мало!
Пусть труд вам кажется длинён,
Зато и удовольствия вагон!
Такую вещь читать без бабы?
Рекомендую пригласить одну, хотя бы!
 


, 2021-03-21 04:23:42 
      Оценка: +4    
 Re: ВЕЛИ ...   
 Сообщить модератору  
 
Вообще-то я на это не рассчитывал. Но если статья дает такой эффект, то это, скорее, заслуга Фрейда. 


, 2021-03-21 10:24:40 
      Оценка: +2    
     

Использование произведений и отзывов возможно только с разрешения их авторов.