В час, когда дремали в гнёздах птицы,
спали сладко в койках моряки,
Вы, приличий перейдя границы,
на меня напали у реки.

Принял бой последний у Невы я –
больше часа длился смертный бой.
Как в известной песне, часовые,
до конца стоял мой часовой.

Не сумел заслон поставить прочный,
до того, как чувств девятый вал,
рук порыв, нежданный и порочный,
на куски футболку мне порвал.

За футболкой наземь пали брюки
и лежали, рваными, в росе.
В эту ночь хмельные Ваши руки
перешли уже границы все.

Видел рук в инете до хера я…
С парой Ваших рук, наверняка,
не сравнятся руки самурая
и «Зенита» форварда рука.

Я – парил, душой, под облаками
и кружил над гладью голубой.
Вы – душили голыми руками,
добивали герпесной губой.

Хоронила с песней вся округа.
Закрывали, хохоча, гештальт
три танкиста, три веселых друга –
Боровлянка, Коркино, Кронштадт.


P.S.
Где танкисты? – слышу от гражданки,
речь которой траурно-тиха.
Три танкиста, друг мой милый, в танке –
между строк японского стиха.