- А вот, и наш Аврелий Михайлович. Да, тот самый. Местный философ. Сейчас он нам все разъяснит, - с напускной торжественностью объявила Светуха, едва я вошел в класс химии, где за ее учительским столом сидели двое незнакомцев.
      Солидный вид мужчин тотчас напомнил мне о затее Светухи организовать в нашей школе факультатив по философии. Очевидно, оба гостя были преподавателями университета, с которыми, по слухам, она вела переговоры.
    Кто знает знаменитую пьесу Франсиса Вебера «Ужин с придурком», легко поймет мое возмущение, когда я понял, что стараниями Светухи меня позвали на роль Франсуа Пиньона.   
    Впрочем, внешне я остался спокоен. Меня даже несколько позабавили ироничные взгляды, которыми обменялись гости. Они явно были приготовлены к угощению в виде самодеятельного мудреца. Между тем, сама Светуха и не пыталась скрыть своего торжества по поводу предстоящей «порки» объекта ее педагогического процесса.
    Есть женщины, у которых в глазах любовь. Это удивительные создания. Они умеют видеть прекрасное даже там, где другим оно недоступно. Светуха к этой категории женщин не относится. У Светухи в глазах вместо любви только педагогический процесс.
    Светуха у нас завуч, правая и главная рука директора, собственные руки которого заняты подготовкой к пенсии. Поэтому в нашей школе все в руках Светухи. Разумеется, так ее зовут за глаза. Притом те, кого она достает своими назиданиями, букву «е» в ее прозвище меняют на букву «я». Но в глаза ее уважительно величают Светланой Мироновной.
    Попасть в немилость к Светлане Мироновне очень нежелательно, зато легко. Во всяком случае, мне это удалось без особого труда. Ей лишь довелось прочесть в Интернете мою статью по «креативной философии», где я высказал несколько критических замечаний по поводу диалектики Гегеля. С тех пор я оказался включен в ее педагогический процесс, как лицо склонное к гордыне. Впрочем, весь этот процесс сводился к язвительным уколам, насмешливым замечаниям, коверканием моего имени и прочим удушающим приемом с очевидной целью поставить меня на место. Каково это место, Светуха и сама вряд ли ведала. Но было ясно, что оно должно располагаться подальше от кресла директора. В общем, Светуха видела во мне конкурента. Ведь известно, что мужчины географы часто становятся директорами школ.
       - Так вы, значит, философ? – как бы уточнил один из гостей, у которого имелась пышная борода, как и подобает настоящему философу.
    Плотоядный огонь в глазах Светухи не давал мне шанса проявить скромность.
       - Вроде того, - ответил я.
    У присутствующих мой ответ вызвал улыбки с заметной долей иронии.
       - А мы тут как раз спорим по поводу идеи Платона об эйдосах, - сообщил бородатый. - А как, по-вашему, кто все же прав, Платон или Стагирит?
      - Э-э, - взял я паузу, бесцеремонно устраиваясь за столом.- Вы знаете, по-моему, неправы оба.
      - Ха-ха, - с готовностью хохотнула Светуха
    - Но оба они отчасти правы, - добавил я.
      Как мне показалось, присутствующим стоило больших усилий, чтобы не расхохотаться вслед за Светухой, которая теперь раздавала свою улыбку в знак того, что ей удалось угодить гостям.
    - Да, вы, похоже, настоящий философ, - заметил бородатый. – Насколько мне известно, за две с половиной тысячи лет такое суждение звучит впервые.
- Понятное дело, - пожал я плечами.
- Так что же вы можете сказать об эйдосах, - не отставал бородатый.
- Смотря, что понимать под эйдосами? Как известно, философы часто оспаривают понятия.
- Хм. Ну, да, – с напускным сочувствием пожевал под бородой мой оппонент. – Под эйдосами Платон подразумевал идеальный образ сущего, его идею. Он считал, что вещам, особям и явлениям предшествует их идея.
    - С точки зрения Платона – сочла необходимым вмешаться Светуха. – Всякий реальный осел в сравнении с его эйдосом недоосел. Понимаете, товарищ философ?
      Да, Светуха явно была подготовлена к диспуту. Наверное, прочла нужную книжку. Теперь было ясно, кто явился инициатором спора.
    - Собственно, Платон вел к тому, что человек появился неслучайно, - продолжил бородач. – Ведь если существует трансцендентальный мир эйдосов, то, возможно, идея человека существовала изначально. Так в чем же, по-вашему, прав и неправ Платон, а заодно и Аристотель?
    - А каким должен быть идеальный осел? – поинтересовался я, глядя на Светуху. – В нашем представлении основным свойством осла является тупое упрямство. То есть, идеальный осел – это, очевидно, мертвый осел. Что, вообще, такое «идеальное»? Какие у «идеального основные признаки? Каков, например, идеальный философ?
    Теперь Светухе, чтобы не ударить в грязь лицом, необходимо было ответить нечто умное. И она сказало то, что я предвидел:
    - Идеальный философ – это тот, кто знает истину.
      Разумеется, мне ничего не стоило прижать ее к стенке любимым вопросом философов: «А что такое истина?» Но я не хотел прибегать к простым приемам. И потому сказал:
      - Но тогда Платон и Аристотель не могут знать истину, поскольку оба они в отличие от их родного эйдоса являются недофилософами. И уж тем более недофилософами являются все остальные мудрецы.
      От моего ответа улыбка Светухи съехала на одну щеку. А по тому, как оба представителя науки насторожились, было ясно, что они готовы отнести мои слова на свой счет.
    - Вообще-то, - произнес бородатый, косясь на Светуху – Слово «философия» означает «любовь к мудрости».
    - Тем не менее, - легкомысленно заявил я.- Если эйдос мудрости состоит в знании истины, то одни недомудрецы любят истину, которую не знают, другие любят сам процесс поиска истины, а третьим приходится любить чужую мудрость. Кто из них подлинный философ? А может быть у каждого из них свой эйдос?
    - Чего, чего? – не поняла Светуха.
      - К тому же мало сказать, что эйдосы существуют, - продолжил я. – Надо еще сказать, где и в каком виде они присутствуют? Например, в природе очень популярна идея яйца. Ее воплощение мы наблюдаем уже в атоме, не говоря уж о яйцах животных, икринках и коконов. Но значит ли это, что эйдосы яйца витают в воздухе, как бабочки? Что если, это всего лишь самое рациональное решение проблемы продолжения жизни в плоде?
    Эти мои вопросы добавили беспокойства философам. Теперь они поглядывали Светуху с явным недоумением, как бы вопрошая: «Что происходит?»
- Значит, вы согласны с Аристотелем? – нашелся вдруг философ с тщательно выбритым лицом, отчего главным признаком его мудрости являлись очки в толстой оправе.
    - Смотря в чем, - ответил я.
- Ну, наверное, в том, - стал пояснять очкарик, нажимая на каждое слово так, будто забивал молотком гвозди. Берусь утверждать, что Светухе при этом мерещился мой гроб. - Что трансцендентный мир эйдосов как совокупность абсолютных и совершенных образцов вещей не существует. Зато в философии Аристотеля эйдос мыслится как имманентный в отношении материального субстрата вещи и неотделимый от нее.
      После этого монолога я уже не опасался вмешательства Светухи. И напрасно.
    - Платон мне друг, но истина дороже, - назидательным тоном сообщила Светуха, чем вызвала у бородатого морщины неудовольствия на лбу.
    - Ну, я-то как раз о том и говорю, - начал я, демонстративно игнорируя плоскость Светухи. – Вот, сколько, по-вашему, существует видов пауков?
    - Ну, начинается, - занудным тоном произнесла Светуха. – Сейчас Валерий Михайлович начнет распространяться о коварстве паучихи, которая после брачной церемонии любит закусывать пауком. Это его любимая тема. Только причем тут пауки, когда речь идет об эйдосах?
      Я действительно много раз рассказывал Светухе о партнерских отношениях пауков. Этим я намекал на ее страсть плести сети интриг с целью сожрать коллегу, имея в виду себя. Правда, мне всегда казалось, что ее это никак не задевало.
      - И сколько этих видов, - полюбопытствовал бородатый.
      - Более сорока двух тысяч, - сообщил я. – И мы никак не можем признать какой-нибудь один вид совершеннее другого. Совершенство или несовершенство пауков зависит от условий их обитания. И очень возможно, паук, который поселился у вас за окном, несмотря на то, что вы ему отдавили веником лапу, успешнее здорового паука того же вида, но обитающего в лесу. Причиной тому, может быть обилие мух у мусорки под вашим окном. То есть, совершенство – понятие очень условное. Скорее были правы стоики, которые полагали, что эйдосы являются произведением логоса. Иначе говоря, идеальный образ вещи во многом зависит от внешней среды, как слово в тексте зависит от контекста. Отсюда понятно, что любой паук стремится максимально гармонично вписаться в условия окружающей среды. При этом он может и не представлять себе свой эйдос. Этот эйдос, указывающий пауку путь к совершенству, ему навязывают внешний мир, который может меняться, а с ним меняются требования к идеальной приспособленности.
      Было похоже, что мои слова вызвали у философов такое же впечатление, когда бы на их глазах произошла материализация эйдоса каракурта, который к тому же укусил Светуху. Но я продолжил:
    - Конечно, трансцедентальный мир эйдосов физически непредставим. Но и то, что требование внешней среды определяет идеал каждой конкретной особи, не дает нам ответа на вопрос, что позволяет пауку совершенствоваться, эволюционировать. Например, считается, что пауки вначале плели из паутины коконы для сохранения своей кладки. Но потом они стали плести паутину для ловли насекомых. А ведь паутина это такая идея, которая в природе не имеет аналогов. Для плетения ловчей сети пауки используют специальные железы, которые еще надо иметь. Просто так, без всякой цели, такие железы не появляются. Словом, мы не можем отмахнуться от факта наличия в природе идеи целесообразности. А это, как будто, предполагает наличие эйдосов и их автора. В этом смысле Платону и Аристотелю было легче. Авторство идей они приписали Богу, а исполнение его замыслов, Демиургу. Платон даже попытался объяснить ориентиры и предпочтения при выборе нужных эйдосов с помощью их иерархии. На ее вершине он расположил идею блага. Но ведь благо – это, прежде всего, результат каких-то направленных действий. А что такое сами эти действия? Такие действия, в отличие от всех прочих, представляют из себя созидательное творчество. Поэтому создавая себе Демиурга в качестве помощника, Бог должен был иметь перед собой эйдос творца. Однако, если Бог всемогущ, то зачем ему Демиург, который может быть далек от своего идеального образца. Да и какой Демиурга справится со столь грандиозной задачей вникать в положение всякого паучка и мухи? Не лучше ли придумать нечто такое, что будет присутствовать в каждом атоме Вселенной и содержать в себе эйдос творчества? И мы знаем, что такая субстанция существует. Притом придумывать ее нет никакой необходимости.
    Тут я посчитал нужным сделать паузу. И ею немедленно воспользовалась Светуха.
    - Ну и бред вы несете, Валерий Михайлович, - сообщила она, театрально приставив пальцы ко лбу. – Демиург, идея блага, субстанция, пауки. Это просто какая-то каша. И Платон ему неправ, и Аристотель не угодил.
       Однако, вместо поддержки своим сокрушениям она получила серьезный взгляд бородатого, который подействовал на нее усмиряюще.
    - И что же это за субстанция, известная нам? – осведомился бородатый. – Быть может, имеются в виду монады Лейбница, или Мировой Разум Шеллинга, или Мировой дух Гегеля, а может быть воля к жизни Шопенгауэра?
    - Да нет, - спокойно возразил я. – Все гораздо проще. В «креативной философии» такой созидательной силой является Творческая энергия Вселенной, которая заключается в каждом атоме, и соответственно в каждой вещи.
    - А, ну конечно, - не удержалась Светуха, старательно ухмыляясь. – Как же я забыла! Креативная философия. Это я читала.
      - То есть, вы хотите сказать, что энергия не только творит материю, но и определяет ее совершенствование? – поинтересовался очкарик.
    - Что же здесь удивительного? – пожал я плечами. – Энергия участвует во всех процессах жизни, начиная с создания первого атома. И дело не в том, что первый атом появился. Это могло быть результатом случайных флуктуаций. Но атом продолжил свое существование и стал участником эволюции материи. Развертывание этой эволюции показывает ее направленность на создание разума, очевидно, тождественного самой Творческой Энергии Вселенной. Так что, мы здесь явно имеем дело с творчеством. А творчеству, в отличие от всех других процессов, присущи креативные принципы. В их числе «принцип рациональности», «принцип преодоления», «принцип новизны», а также, упомянутый мной, «принцип целесообразности». Главным же из этих принципов «креативная философия» признает «принцип любви, дополнительности, гармонии».
    - Ну, допустим,- кивнул головой бородатый. – И что из того?
    - Да, причем здесь ваши принципы, которых у вас, кстати, нет? - подхватила Светуха.
    - Так дальше-то все ясно, - развел я руками. – Если эти принципы присущи творческой энергии, которая содержится во всем, даже по некоторым сведениям в вакууме, то их-то мы и можем принять за эйдосы творчества. Их вполне достаточно для направленности вектора развития материи к идеалам красоты.
    - То есть, получается, что эйдосы существуют, - озадаченно произнес бородатый. - Но тогда Платон прав.
    - Но это не те эйдосы, о которых он говорит, - внес я поправку. - Это эйдосы принципов творчества и красоты, которых не более десятка. По сути, они равны законам природы. И значит, Платон одновременно неправ. Тогда, как будто, прав Аристотель, полагавший, что идеальный образ содержится в самой вещи или особи. Но если бы это было так, то особи не могли бы приспосабливаться к изменяющимся условиям внешней среды.
      - Хм, - погрузился в раздумья бородатый, но очень скоро вернул мне свое внимание. - А знаете, Валерий Михайлович, мне почему-то пришел на память один фильм, где некий бывший узник, научившийся играть в шахматы в тюрьме, играет с известным гроссмейстером и объявляет ему мат. А тот после долгих размышлений вдруг восклицает: «Какой же это мат? Это же просто глупый ход!» Вот, и здесь, говоря об идеальном образе предмета, об эйдосе, вы имеете в виду лишь творческое восхождение материи к совершенству, которое в этом случае неопределенно, и потому быть может, далеко от идеала.
    - Вот именно, - подтвердила Светуха, заставив тем бородатого поморщиться.
    - Так никакого идеала в природе нет, - возразил я. – Идеал мы представляем в виде некой застывшей формы. Что-то вроде кристалла. Но возьмите прекрасную музыку, и остановите ее на самой лучшей ноте. И что у нас получится? Все, что лишено творческого развития никак не может быть законченным идеалом. Без движения в гармонии с внешним миром объект немедленно превращается в ничто. Я же говорю, колченогий паучок за окном, может быть удачливее всех своих эйдосов, по отношению к которому является недопауком. Поэтому Платон не ошибается, когда в иерархии эйдосов на высшую ступень ставит идею блага. Ее одной и достаточно для целеполагания, если разуметь под благом красоту. Тогда само стремление к прекрасному является прекрасным. В этом смысле справедливы слова Бернштейна: «Цель – ничто, движение – все».
      - По- вашему, выходит, оценка не имеет значения, - сообразила Светуха. - Вот так педагогика!
      - Ну, благо – это такая вещь… - рассудил очкарик. – Платон полагал, будто достаточно дать человеку нужные знания о благе, и это сделает его нравственным. Но история развития знаний и общества успешно опровергает эту версию.
      - Знания – это тоже вещь неоднозначная. Как известно, умного знания делают умнее, а глупого - только глупее. Паучок знает, как плести сеть, но вряд ли он осмысливает свои знания. Ведь он не мыслит. А человек лишенный слуха, может иметь знания о прекрасной музыке, которую слышит, но не способен ею наслаждаться.
    - Да уж, - раздумчиво согласился бородатый, кинув при этом неодобрительный взгляд на Светуху. – Паучку гораздо милее вибрации паутины.
    И пока Светуха, силилась изобразить улыбку, мне почему-то вообразилась паучья сеть с изрядной прорехой в виде неудачного «ужина с придурком».
    - Что ж, э-э-э, Светлана Мироновна, - заключил бородатый, поднимаясь из-за стола. – По-моему, нам тут делать нечего. Валерий Михайлович вполне справится с вашим факультативом философии. А вы, Аврелий Михайлович, держитесь. Думаю, вы понимаете, о чем я. И вот что… Как-нибудь зайдите к нам на кафедру. Спросите, например меня Гудкова Сергея Ивановича, или вот, Петра Григорьевича. Извините, что мы сразу не представились. Но как-то так получилось… - здесь он вновь покосился на Светуху, - В общем, обязательно зайдите. Мы очень рады нашему знакомству.
      Церемония прощания длилась какие-то минуты, но в их течение Светуха несколько раз уводила взгляд куда-то в сторону. Это мне показалось странным. Но проследив ее взгляд, я все понял. Она смотрела на камеру видео-наблюдения. Индикатор камеры светился, указывая на то, что камера работает. Из этого следовало, что Светуха устроила трансляцию нашей философской беседы.
      Мои подозрения подтвердились уже на следующий день, когда меня попросили к директору.
      - Хочу вас проинформировать, Валерий Михайлович, - сказал директор, усадив меня в кресло и предложив стакан чаю, - Я собираюсь на пенсию. У меня, разумеется, есть кое-какие связи. И я намерен сделать все для того, чтобы директором нашей школы стали вы. Так что, если вам вдруг предложат работу в университете, вы подумайте, но откажитесь. Дело в том, что я не хочу, чтобы школу возглавила Светлана Мироновна. Ведь ей бы все интриги плести, да заговоры. Нет, я категорически против ее кандидатуры.
    Размышляя над словами директора, я посмотрел в окно, где на фоне осеннего пейзажа разглядел реющую паутинку у самого стекла. Она была похожа на луч света, который почему-то утратил свою жесткую прямолинейность. Возможно, эта паутинка еще недавно была частью чуткой паучьей сети, он теперь оказалась во власти воздушных потоков. Это привело меня к мысли о том, что Светлана Мироновна красит волосы. Наверняка они у нее тронуты сединой. И вообще, ей, видимо, нелегко держать себя в строгой форме, соответствующей ее идеалу педагога. Во всяком случае, чрезмерное напряжение нередко проявляется в радужке ее серых глаз. И тогда эта радужка более всего похожа на паучью сеть. Кстати, за радужкой в глубине глаза располагается сетчатка. Сетчатка глаза. Интересно, а как выглядят глаза Светухи в моменты грусти и разочарований? Быть может, тогда в них можно разглядеть такие же реющие паутинки?
      - Ведь вы правы, - вдруг продолжил директор, очевидно, не обнаружив у меня признаков заинтересованности или признательности. – Стремление к прекрасному само по себе прекрасно. Но если движение к идеалу безнравственно, то оно делает ложной саму цель. Не знаю, как там насчет эйдосов осла и паучка, но я думаю, что Платон прав, полагая, что человек задуман природой изначально. Это следует из положений вашей «креативной философии». Эйдос человека предопределяется системой принципов творчества и красоты. И этим идеалом является Бог.
      - Конечно. И человеку дано это знать, - согласился я. – Только это больше касается первозданного человека, который не обременен мышлением, плодами цивилизации и общественными отношениями. Эти-то факторы и создают эйдосы современных людей, также как условия природы определяют эволюцию паучков. Вот и вы… Ваша цель отдать школу в руки порядочного человека, как будто, достойна высших похвал. Но ведь Светлана Мироновна долгое время тащила на себе всю работу по школе. Она надеялось стать директором, и практически им является. Надо ли в этой связи напоминать вам слова Фуллера: «Благодарность — малейшая из добродетелей, неблагодарность — худший из пороков».
    - Ох, уж эти философы, - покачал головой мой неожиданный оппонент. - А знаешь, Михалыч, ты прав. Я действительно использовал бурную энергию Светланы Мироновны в своекорыстных целях. Мне следовало сразу подумать о том, с кем я имею дело, и какого это дело. Но мне казалось, что как заместитель она на своем месте. Да, вот вам и благие намерения. Что их ничтожит? И что теперь делать?
    - Ничего, - спокойно ответил я. – Я отклоняю ваше предложение. Вот, и все. И вообще, я думаю, что Светлане Мироновне больше подходит роль директора, чем роль учителя. Тем более, что у нее большой опыт в практике руководства школой. Тот же факультатив философии – ее затея. А я помогу ей с этим справиться. Зато, когда она станет директором, ей не придется бороться за кресло главы школы. И очень возможно, что это обстоятельство изменит ее к лучшему. Так что, нам неплохо бы найти философское обоснование фразы Даниила Гранина: «Когда человек чувствует себя на месте, он становится лучше».
    - Да, философия… - одобрительно покачал головой директор. - Философия школе нужна. Поддерживаю. Ну, а тебе спасибо, что отказался. Не дал мне проявить худшее из пороков.