Пахал я в поле, хмур и грустен,
копил прилежно трудодни.
И подкатил вчера к Марусе,
мол, на меня, душа, взгляни.

Мол, вот, припёр тебе ромашек,
помыт, надушен и тверёз.
А коль милы цветы ненаши,
могу достать голландских роз.

А может, хочешь, чтоб тюльпанов
нарвал, ограбив Ильича?
Что ты, Маруся, смотришь странно,
ко мне не слишком горяча?

Она мне тут и отвечает,
поджав накрашену губу:
мол, Вася, с этими речами
не лез бы ты в мою судьбу.

Мол, я тебя, поганца, знаю -
на сеновал запрёшь опять
и там, как борзая борзая,
на мне враз примешься скакать...

Пока ты брызнешь два-три раза,
я только-только распалюсь.
Потом уснёшь себе, зараза,
а я не сплю, лежу и злюсь.

Прислали нынче из района
подшивку "Космывполетам",
и знаю я теперь, гулёны,
как вас расставить по местам!

Мы тоже, чай, не дики люди.
Предупреждаю, как врага, -
чтоб впредь не вздумал без прелюдий
ты сексуально домогать!

Что, Вася, вылупил глазищи?
Тебе давать мне не резон,
пока на теле не отыщешь
моих еротогенных зон!

Сама я их пока не помню...
А ну, не делай так лицо!
Ужо, сошлют в каменоломни
шосвинистических самцов!

Ну, угостила шоколадом,
науку в массы понесла...
Я, от Маруси пятясь задом,
прошёл, наверно, полсела.

Потом очухался маленько,
скурил последнюю махру,
решил идти с визитом к Женьке -
она читает только "Труд".