Мне было жутко в полной темноте,
Куда замуровали меня люди.
Соседки мои, стервы еще те,
К железной стенке прижимали груди.
Луч света возвестил, что путь открыт
К давно недосягаемой свободе.
И я мгновенно позабыла быт
Среди тупых, лоснящихся уродин.
Я знаю, мной украсят весь обед,
Посадят на высоком видном месте.
Во мне живет художник и поэт,
А красотой подобна я невесте.
Веселый пир, застольный пьяный смех,
Объятья под столом коленок страстны.
Поплевывая с высоты на всех,
Расположусь жемчужиной прекрасной.
Но что-то в этой сказке не срослось.
Наверх пошла одна из малолеток,
А мною, вы поймите мою злость,
Украсили салаты из креветок.
Я крабов ненавидела всегда
За мерзкий нрав и череп их облезлый.
Но кто бы мог предположить тогда,
Что вместе мы утонем в майонезе.
А ну-ка, убери свои клешни!
Не видишь разве, я еще девица.
Хотя меня, мне кажется, тошнит…
Где я с пути уже успела сбиться?
Не надо вилкой! Уберите нож!
Мой вид скрывает пелена густая.
Соседку ешьте, вкус один и то ж.
Она без косточки, а я, брат, не пустая.
Прощайте люди! Гадский рак, прощай!
Под гильотиной я держалась гордо.
Посмертно я могу пообещать,
Что косточкой вопьюсь кому-то в горло.