Лена Королёва – видная девица,
Руки словно крылья, а в глазах – зарница.
Лечит за валюту на дому животных
С виду диковатых, по натуре добрых.

Ходит в гости к Лене пьющий слесарь Боря.
На большом заводе с ним хлебнули горя.
А ещё у Лены дед есть дюже старый,
Глупый словно пробка, на лицо корявый.

Шум стоит в квартире, когда Боря с дедом
Тяпнут по бутылке в праздник за обедом.
Звери, хоть больные, воют будто волки.
Боря их пугает, обнажив наколки.

Гады, свившись в кучу, ядом злобно брызжут,
Псы сердито лают, соловьи не свищут.
До беды не долго, если тварь больная,
Да ещё в испуге, да ещё большая !

Как-то под Крещенье это всё случилось.
Лена рано встала, в душе вся помылась,
Платье с дивным блеском на себя надела,
Щёки мажа пудрой, что-то тихо спела.

Дед с утра уехал в гости к другу Пашке,
Чтобы в светлый праздник тяпнуть по рюмашке,
А милёнок Боря тут как тут поддатый,
Мордой красной светит, радостно-усатой.

Лену он целует и косит глазами,
И в восторге гулко топает ногами.
Живность сбилась в стадо, жалобно рыдает,
Блеет, квочет, бьётся, слесаря ругает.

А Борис в запале после двух стаканов
За хвосты хватает дюжих доберманов,
Им «козу» большую делает сурово,
Лене объясняет, что собакам клёво.

Ну а им не клёво, больно им скотинам,
Горьки слёзы льются по мохнатым рылам.
Рык раздался грозный – Боря тут же дёру,
Лену ж рвут на части, треплют без разбора.

Лишь кусок филея от любви остался,
Боря очумело бродит в чёрном трансе,
Курит он на кухне злые папиросы,
С грустью вспоминает золотые косы…

Дед вернулся пьяным, шумным и весёлым
И застал Бориса что-то очень квёлым.
Мясо он увидел на столе скрипучем,
Лену зычно кликнул голосом могучим.

Внучку не дождался – и с вопросом глупым:
«Где паскуду носит, где картошка с луком ?
Чей филей на кухне ?!» – сорвался на крик.
«Ленин,» – Боря молвит… Так и сел старик.