(Из неопубликованных мемуаров)
* * *
Необстрелянным воробьем в далеком 1992 году влетел я в двери редакции университетской газеты. И встал как вкопанный. Присесть мне никто не предложил…
Прошли годы, но как сейчас помню это свое вкопанное состояние. Я! Стою! В! Редакции!!! А напротив меня – он! Человек в клетчатом пиджаке и треснутом пенсне.
- Коровьев!!! – Промелькнула у меня в голове бессмертная фамилия из какого-то романа (за давностью лет и название романа, и автор стерлись из памяти, а та встреча так и осталась ничем не затмеваемая).
- Редактор, - представился сидевший напротив и назвал ФИО.
- А я вот, - представился я.
Так мы и познакомились. Пронеслись голодные девяностые, наступили холодные нулевые, а редактор газеты нисколечко не изменился. Только курить бросил и бородой порос. Но вся та же улыбка в добрых, открытых глазах. Тот же нетерпимый ко всякой фальши характер. И тот же сейф.
* * *
…Иногда он мне напоминает Ленина. Иногда кота. Но чаще всего Пхонемана (от английского Phoneman – «человек-телефон»). Это такой особенный супермен без плаща и маски, заброшенный ядерным взрывом в нашу галактику с телефонной планеты. Если мне вдруг кто-то скажет его фамилию, в мозгу четко прорисуется образ человека с телефонной трубкой, прижатой плечом к уху. Он сидит за компьютером, перебирает семечки и, похихикивая, мирно мурлыкает с невидимым собеседником.
Вот таким он был и в первую нашу встречу. Он сидел, мило щурясь и перебрасываясь шутками с собеседником. Я уже расслабился… А он тут как положит трубку и как закричит:
- Нет! Нет! Нет! – размахивая руками (или какое-то еще короткое слово, за пылью времен оно уже стерлось).
Вот такой вот он, замредактора.
* * *
Почему девушки любят писать стихи про смерть и несчастную любовь? Стол замредактора был завален стихами о смерти и несчастной любви. Не весь, конечно, потому что нужно еще было место под телефон, диктофон и семечки. Но там, где заканчивались телефон, диктофон и семечки, выныривали какие-то листочки со старательно выписанными стихами о смерти и несчастной любви.
Замредактора любил девушек. И тех, которые любили писать о смерти и несчастной любви, и просто так. Поэтому он никогда не поступил бы так, как сделал я в его отсутствие. А я был молод, горяч. И любил девушек, которые не любят писать стихи про смерть и несчастную любовь, а наоборот, которые и писать-то не умели. Потому что вместе с ними ходил в тренажерный зал.
В общем, остался я как-то за замредактора разруливать общение с поэтессами. А деньки выдались горячие – сессия на носу, номер сдаем, да еще халтурка в какую-то из газет подвернулась. Везде надо успеть. А тут приходит в редакцию поэтесса и с порога спрашивает:
- Купите мне новые колготки? А то я свои в автобусе щас порвала.
А у самой в руках листочек со стихами, которые начинаются словами: «Мужчину мы не понимаем. Увы, увы, не понимаем».
А еще она хотела, чтобы кто-то купил ей новую шубу. Почему-то обязательно не каракулевую. А у всех в редакции горячие денечки – сессия, сдача номера, халтурку в какую-то газету строчить опять же…
А она стоит над душой - и про колготки, и про шубу, и про каракуль. А нас четверо на два компьютера. И писать надо, а не про шубу слушать. А она за телефон – и давай подружкам названивать. И давай им в прозе пересказывать свое стихотворение о том, почему «Мужчину мы не понимаем. Увы, увы, не понимаем».
В общем, выгнал я ее из редакции. И даже портфель вынес. Вначале портфель, потом ее. Вот так. А замредактора поступил бы иначе. Вот поэтому он мне иногда Ленина напоминает – самый человечный человек.
* * *
Редакция университетской газеты - это школа жизни. Сколько буду себя помнить, столько не забуду эту простую, но очень емкую фразу. С кем только не приходилось сталкиваться в стенах редакции! С какими глыбами, матерыми человечищами!!!
Однажды удалось столкнуться с профессором истории, частым завсегдатаем редакции. Он мне рассказал, как играть на саксофоне.
А ещё однажды один толстый фотограф показал мне фотографию голой девушки. И еще. И еще. Ну, завсегдатаи редакции эту особенность толстого фотографа хорошо помнят. А вот подрастающее поколение и не знает, небось. Не знаете? Так знайте же!
Как-то раз в редакцию удалось войти сразу трем глыбам: писателю про необычное, толстому фотографу и религиозному деятелю в сапогах, бороде и картузе. И начали они спорить. А мы сидим и учимся у них. Ведь редакция университетской газеты - это же школа жизни. Спорили, спорили. И, толи залетным полтергейстом, толи их недюжинной энергией трехлитровая банка с водой возьми и разбейся. А вместе с банкой возьми и сломайся заварной чайник. Вот какие матерые человечища посещали нашу редакцию!
Или еще было завкафедрой физической придет и давай нас носом в ошибки газетные тыкать. Столько нового для себя узнавали! А за ним следом замдекана с физфака же бежит и новые ошибки показывает. Они всегда так, эти физики, то один придет, то другой. А то еще два физика придут и давай нам показывать ошибки гаишников. Господи, а из-за кого планета вся загазанова, из-за кого ядерные заражения кругом, киты на сушу выбрасываются? Не из-за физиков, что ли? Так и хотелось им ответить. А не отвечалось. Потому как сидели мы и учились у них уму-разуму, ведь редакция университетской газеты - это школа жизни!..