Афиногенен Гастомыслович Табакеркин преподавал в школе Нижней Матвеевки музыку. На дверях его персонального кабинета, который он, в буквальном смысле слова, выбил из директора два года тому, красовалась табличка, на которой коричневым по зелёному было написано: "Бакалавр музыкального образования А. Г. Табакеркин". Называя свой кабинет офисом музыки сфер, а себя не иначе как адептом этой самой сферы, Афиноген неусыпно оберегал свою вотчину от посторонних глаз и тащил туда всё что по его мнению отвечало делу служения миру музыкальных звуков. Надо заметить, что два года оккупации Табакеркиным отдельного школьного помещения не прошли даром не для него, не для всего преподавательского коллектива в целом. Однако, давайте всё по порядку.

Сам Афиноген Гастомыслович от рождения не был обременён музыкальным слухом, что не помешало ему уверовать в свою одарённость, именно, в композиторстве и подвизаться на этой ниве всерьёз и надолго. Из многообразного перечня известных музыкальных инструментов для воплощения себя в мировой классике, он выбрал ложки.
Особо следует отметить тот факт, что во время выдачи Создателем музыкального слуха, Табакеркин не просто пропустил свою очередь, а прибыл на место уже тогда, когда вместо Создателя на раздаче топтался косолапый мишка. Однако, в качестве утешительного приза Афиноген со сказочной щедростью был наделён нечеловеческим диапазоном силы воли и рвением к добродетели. Последнее, помноженное на принадлежащий Табакеркину коричневый мотоцикл "Урал" и на неукротимую любовь Афиногена к скорости, в совокупности являли непобедимый беспредел во всём и наводили форменный ужас на всё живое, во время передвижения по дорогам деревни.
Так вот, все беды председателя деревенской управы Сергея Ивановича Зоткина по прозвищу Панама начались, аккурат, после того как в одну из бессонных ночей Афиногену Гастомысловичу было видение. Не иначе как сам Пётр Ильич Чайковский подошёл к Табакеркину и расписанными под хохлому ложками отстучал ему по лбу танец маленьких лебедей, после чего больно ущипнул за задницу и озорно подмигнув, растворился в воздухе, крикнув в напутствие одно лишь слово: "Твори!".
И Афиноген начал творить!

"Урал" Табакеркина, попирая все законы физики и скоростные характеристики отечественного мотоциклостроения, нёс на себе хозяина, разрывая пространство и, оставляя за собой завесу из пыли и навоза.
Народ и прочая живность деревни, заслышав рёв местной "иерихонской трубы", в исполнении пробитой в пяти местах выхлопной трубы Афиногеновского "мустанга, разбегались кто куда, крякая, мяукая , гавкая и матеря технический прогресс и, собственно, самого Табакеркина.
- Шоб тибе шваёная машащикьетка в шопу шаехала, пишдюк маяхойный! – скрежеща семью своими зубами голосила бабка Пелагея, обхватив натруженными руками и плоскостопными ногами фонарный столб на высоте трёх метров. Внизу её дожидались коромысло и два ведра с водой.
- Вот змей! – беззлобно ругался дед Терентий из-за плетня, прикуривая самокрутку.
О чем думал рыжий кот, забравшийся на яблоню доподлинно не известно, но об этом можно догадаться.
А Афиноген Гастомыслович мчался навстречу мировой славе, начало пути к которой лежало в кабинете председателя Зоткина.
Каска безопасности образца пятидесятых годов подпрыгивала на табареркинской голове, как бы отвечая на приветствия всем дорожным колдобинам, а её на застёгнутые ремешки подражали взмахам птичьих крыльев.

Зоткин, как и всегда по понедельникам, проводил планёрку с деревенским активом. Усевшись во главе длинного стола, Сергей Иванович рассадил по обе стороны от себя два десятка самых неугомонных Матвеевчан. Трезвым взглядом больной головы, верхнюю часть которой прятала под собой бессменная панама, он оглядел присутствующих и решил что после того как все разойдутся, всё-таки примет сто пятьдесят для поправки. Эта мысль придала ему сил и примирила с самым дискомфортным днём недели на Руси.
- Хреново работаем, товарищи, хреново! На лицо откровенное нежелание идти, верлибр вам в руки, в ногу со временем. А это б...ь, саботаж!
- Но Сергей Иванович, - заголосил было в ответ актив, но пятикилограммовый кулак председателя, слегка опущенный на поверхность стола, заставил всех умолкнуть.
- Не вижу самоотдачи в решении жизненно важных проблем нашей родной Нижней Матвеевки! И, именно, именно потому что наша с вами малая родина называется Нижняя Матвеевка, мы обязаны всегда и во всём быть на высоте!
Где порыв, где проявление беззаветной любви к земле и, верлибром их в ухи, землякам?!
Председатель посмотрел в сторону уборщицы Зои, которая подобрав подол юбки, опустилась на четвереньки и, развернувшись ко всем мощным задом, взялась елозить мокрой тряпкой по полу. Сергей Иванович откашлялся и, не отводя глаз от голых Зойкиных ляжек, отпил из стакана воды.
- Я говорю, работать надо, верлибр вам по самое некуда, проникновеннее, в положение, так сказать, трудового народа, входить, кхе, да, как можно глубже, с пониманием дела и не жалея живота своего!
Что такое верлибр никто в деревне не знал, но все очень уважали магическую силу этого слова в устах председателя. В народе поговаривали будто это новое секретное оружие России против супостата Америки.