Утро доброе», - жизнь сказала:

«Поднимайся, жуй свой овес»,

Но пыхтит к моему вокзалу,

Кольки, кореша, паровоз.

Он прибудет, смяв расписанья,

Перегретый спустивши пар,

Ухмыльнется и скажет: «Саня,

Жить в России такой кошмар,

Если совесть свою не продал,

Ту, что гнить не дает во лжи.

Совесть штука такого рода -

С виду баба, внутри мужик».

И на кухню пройдя с перрона

Всех святых в пути помянув,

Завтрак мой склюёт как ворона,

И похвалит мою жену.

Свежевыжатым перегаром,

Мой на сутки разрушит план.

И большой рукой кочегара,

Под завязку нальет стакан.

Он продолжит: «Ядрёно дышло,

Ну и жизнь пошла, ё-моё,

Если совесть продать не вышло,

Значит нужно, пропить её».

Мы в зеленом умчим вагоне,

Цвета спелой моей тоски.

Разве кто-нибудь нас догонит,

Аж, от рельсов летят куски.

Колька ловко надвинет кепи,

Если кончится уголек,

Мой тяжелый вагон отцепит,

Налегке полетит в ларёк.

Под окном прогрохочет скоро,

Даст гудок, возвратясь назад:

Открывай скорей семафоры,

Закрывай «на учет» вокзал.

Только вскоре прогнутся шпалы.

Вздрогнут рельсы, напряжены.

И под свод моего вокзала

Электричка влетит жены.

Мой вагон, отцепив повторно,

Колька свой развернет состав,

Этажи, пролистав проворно,

Вдаль умчит за верстой верста.

Каблучки застучат по плитам,

Несчастлива моя звезда,

Ведь хотели, что б «шито-крыто»

Ну а вышло так, как всегда.

Шутит весело мать-природа:

Не смотря на ангельский лик

Есть и жены такого рода

С виду баба – внутри мужик.

Им такая досталась доля,

Нам такая выпала масть -

Не дадут разгуляться вволю,

Не позволят, зато пропасть.

Мне сейчас про меня напомнят,

Все, что сам я хотел забыть.

Полетят тяжелые комья,

Нет не грязи, скорей любви:

«Ты на дно опустился трюма

Совесть пропил семь раз подряд».

Я в ответ огрызнусь угрюмо:

«Было б лучше так потерять?»