Царь звонит мне как-то утром ранним
(Я еще проснулся не вполне):
"Нужен как натурщик мне ты, Ваня,
А вернее даже и не мне.
Молодёжь зажечь сегодня нечем,
Без примеров им не обойтись.
Потому хочу увековечить
В опере я твой патриотизм.
Долго не раздумывал в связи той,
Выбор исполнителя был скор -
Есть у нас достойный композитор,
Хоть зовётся Глинка, не Фарфор.
Жизнь не отдавать - не опасайся,
Ты к нему ходи на полчаса,
Чтоб он не высасывал из пальца,
А с натуры оперу писал".
Глинка этот сразу речь задвинул:
"Рад героя видеть я вблизи.
Подвига геройского картину
В опере хочу отобразить.
Не привык поскольку я халтурить,
То хочу тебя живописать.
Ибо знай, без правильной натуры
Опера - не опера, попса".
Не натурщик я, но дело это
Знаю. Чай, не лапоть из глуши.
Сел я у окна, поближе к свету,
Молвил, происанившись: "Пиши".
Хмыкнул Глинка, поглядев на это:
"Зря ты сел недвижно у окна,
Оперу ты путаешь с портретом,
Внешность, Вань, твоя мне не нужна.
Я художник, но иного рода,
Не портрет пишу я маслом твой.
Нужен ты, как голос из народа,
Изловчись, Иван, и песню спой".
Петь у нас в селе умеет всякий,
И запел я громко и всерьёз,
Как водил я по лесу поляков,
Про камыш и "ой, мороз, мороз".
Голос у меня геройский, сильный,
Даже пушки может заглушать,
Правда, бабы как-то говорили,
Что медведь ходил мне по ушам.
Глинка оказался забиякой,
Взялся мордой бить меня об стол.
"Ты, - кричал, - пока водил поляков,
Не туда мелодию завёл.
Не добили зря тебя поляки,
Это же не песня, белый шум!
Я же после этакой атаки
Вряд ли хоть частушку напишу!".
И была торжественная кода -
Выпер Глинка прочь меня в тычки.
Жизнь я за царя едва не отдал
Через лень сольфеджию учить.