ВБИВАЛ
— Володя, нужно шлямбуром пробить отверстия в стене и забить в них деревянные пробки.
— Ну что ты привязалась со своими пробками!
— Володя, совесть поимей! Ну не мне же это делать. Я все-таки женщина.
— Сколько можно сверлить? Сколько можно вбивать? Я уже сверлил и вбивал. Забыла что ли?
— Я ничего не забыла. А вот ты забыл. Сверлил и вбивал ты в старой квартире, а мы переехали в новую.
СКАЗКА
— И вот, посадил серый волк Иванушку себе на спину и повез...
— Бесплатно?
— Бесплатно. Долго ехал Иванушка на сером волке. В столицу приехал, и отдал царю жар-птицу...
— Бесплатно?
— Конечно, бесплатно! Что ты заладил, бесплатно, да бесплатно.
— Папа, мне вчера Вовка, в детском саду, сказку про Кощея Бессмертного рассказал, и я ему мясную котлетку за это отдал. А завтра я ему про серого волка расскажу, и он мне свой омлет отдаст.
СОН
Супруг пинается во сне. Жена терпела, и, наконец, не выдержала — разбудила его.
— Что?— недоуменно спросил муж, проснувшись.
— Ты что пинаешься? — недовольно говорит жена.
Муж некоторое время молчит, наконец, понял, в чем дело.
— Мне сон приснился, — оправдывается он, — будто бы я с работы домой спешу.
— А ты перемени сон, — советует жена, — пусть тебе приснится, что ты, всякий раз, на работу собираешься...
СПАЛЬНЫЙ ГАРНИТУР
Мечтает жёнушка о спальном гарнитуре,
О современном, ни каком-то рококо,
В её душе он отражён, как в партитуре,
Но до симфонии пока что далеко.
Сосед наш по площадке Сивцев Вася,
Его известно многим житие,
Десятый год уже почти не квасит,
И получает тысяч... о-ё-ё!
А раньше пил, давал прогрессу тягу,
Семейству наносил большой урон.
Жена едва не выгнала беднягу,
Но вовремя опохмелился он.
Теперь в семье и лад и благочиние,
Поётся и читается с листа,
Ругаться и буянить нет причины,
Расставлены все знаки по местам.
Ковры у них и новый телевизор,
И акции достались задарма.
И он всему бросает дому вызов:
Мол, я такой! А вы все - из дерьма.
Он спальный гарнитур достал норвежский,
И мягкая обшивка ничего.
И это аргумент, конечно, веский,
Что до него ещё нам - ого-го!
С женою мы от сладкой мысли таем,
Не видим в этом сказку иль тухту.
О новом гарнитуре помечтаем,
На сломанную ляжем спать тахту.
* * *
Жил Емеля мужичёк,
Далеко не простачок.
На казённой на печи
Развозил он кирпичи
По булыжникам стуча.
И немало получал.
Подошёл к нему Игнат:
«Кирпичей подбрось-ка, брат,
И извёстки для гашения.
Вот и справка-разрешение.
Словом так, как там по Канту –
Всё окей - по прейскуранту».
А Емеля: «Так скажу:
Без горючки не вожу.
Доставай и волоки.
Подвести всегда с руки».
И сосед довольно быстро
Приволок бензин в канистрах.
Сразу получил отвод:
«Нет, такой не подойдёт!
Этим ты, Игната-сан
Можешь заправляться сам!»
И Игнат в избытке сил
Приносил и уносил;
Не успев открыть свой рот
Слышал: «Убери, не тот!»
Наконец Игнат прозрел,
Окончательно созрел, -
Взял бутылку коньяка.
Вот! Пойдёт! Наверняка!
* * *
Ах, уж вы, жилищные проблемы,
Что явились сердцу вопреки:
Газовые плиты, окна, стены,
Двери и дверные косяки!
Не старайтесь мне
Подкинуть шпильки
Из-за этих пресловутых стен,
Жил, мол, как-то в бочке
Из-под кильки
В древнем мире циник Диоген.
Греция, конечно, не Игарка,
Не Калуга и не Кострома.
Там, на Средиземном все же жарко,
В принципе и бочка не нужна.
И, к тому же, циникам по фене,
По боку работа и семья…
Я обычный смертный, тем ни менее,
Семьянин и работяга я, -
Опасаюсь неудобств рапиры,
Хоть вынослив словно воробей.
Хочется иметь свою квартиру,
Хочется иметь, ну хоть убей.
Боже мой! Не выдержит закалка,
Что меня спасала много лет…
Ужас, надоела коммуналка
С дрязгами и общий туалет!
ЛЮБОВЬ
И придумана, мля, Небом
Непонятная любовь,
Достаётся часто бедным
Крепко от её трудов.
Полюбил, а что же после,
В непонятное полёт,
Слабый разум – грустный ослик,
Страсть водой весенней прёт.
Бьются чашки, бьются блюдца,
В плач бросаются рубли.
Можно даже и свихнуться
Радикально от любви.
И кусок не лезет в горло.
Но в сознание лезет бредь:
Так попёрло, так попёрло,
Дальше некуда переть.
Добрые советы – мимо,
Умные поступки – в тень…
Да, любовь неодолима
Бегемота хоть раздень.
* * *
Разводили мокроту
Все в азарте и поту.
И давала мокрота
Удовольствий до черта.