В жизни всегда есть место подвигу. Для этого не надо даже бросаться на амбразуру.Будучи студентом, мне пришлось однажды быть свидетелем на свадьбе своего однокашника. Почему это было однажды и отчего больше я никогда на эту роль не соглашался, расскажу когда-нибудь потом. А сейчас поведаю об одном героическом эпизоде, произошедшем на четвертом часу гульбища. Большинство уже было в зюзю пьяные, весело отплясывали под Бони М, когда вдруг раздался зычный голос нашего препода по физкультуре Сана Саныча. Он стоял еле-еле на ногах и как мог указывал пальцем в сторону небольшой группки ребят коренной национальности (дело было в Казахстане), скромно сидевших с краю огромного стола:" Эй, москвичи, а что вы, кореша своего поздравить не хотите что-ли?" Москвичами он назвал их потому, что по специальной программе десять лучших студентов-казахов отправляли после четвертого курса доучиваться в Первый московский медицинский и вот эти будущие аспиранты специально прилетели к своему бывшему однокурснику на самую что ни наесть русскую свадьбу, слава Богу, билеты на самолет тогда стоили меньше скромной 40-рублевой студенческой стипендии. Казахи переглянулись и один из них, самый представительный встал. Он был аккуратно причесан, на нем был модный в те времена и дорогущий костюм-тройка, на бледном лице глаза прикрывали не менее модные очки-экраны, в точности как у журналиста-международника Зорина. Взяв малюсенькую-премалюсенькую рюмочку( откуда она взялась, с собой что ли принёс?), он самостоятельно наполнил её на половину, расправил как мог узкие плечи, выпятил грудь и стал говорить: " У нас в столице...мы в столице...приезжая сюда на периферию..." И всё в таком духе. В конце, довольно остроумно поздравив жениха и невесту, он стал подносить медленно и с чувством собственного достоинства ёмкость к слегка брезгливыми губам. Раздались жидкие аплодисменты. И в это время Сан Саныч заорал :"Ст-о-о-о-п!!!" Он подбежал к столу, перевернул хрустальную вазу-лодочку с конфетами, потом засунул горлышко непочатой бутылки водки в рот, одним движением освободил её от пробки и стал наливать её родимую в вазу. Музыка остановилась, народ стоял оцепенелый, а физрук уже открывал вторую. На лице казаха появился такой ужас, что его узковатые глаза округлились, слились в одну огромную восьмерку и заняли три четверти уже не бледного, а какого-то зеленоватого лица. " Я не знаю как там у вас в столицах, а у нас за друзей пьют вот столько и до конца!" Сан Саныч ухмыляясь вручил полную до краёв вазу тостующему. По моим прикидкам, с учетом веса недавно испеченной столичной штучки, доза была практически смертельной. К удивлению, парень не стал извиняться, отнекиваться, переводить всё в шутку. Он оглядел долгим, уже ничего не выражающим пустым взором всех, быстро и шумно выдохнул и стал пить, сначала мелкими, а потом уже крупными и частыми глотками. Его огромный и острый кадык бегал туда сюда вверх-вниз, по щеке текла тонкая струйка и капала на раздувающийся живот. Что интересно, ни одного рвотного позыва не было! ДОПИВ ВСЁ ДО КОНЦА, медленно-медленно поставил вазу на стол, глаза смотрели в пол. Он стоял и молчал. Где-то на кухне столовой раздались громкие шаги таракана.Так же медленно наш герой нащупал сзади себя стул, сел, подвинул с середины стола огромное блюдо с "селедкой под шубой" и... упал в салат лицом, по самые уши. Как говорится, зал взорвался! Потом все стали дружно наливать, чокаться, кричать, смеяться. Загремела опять музыка, какая-то тётка схватила меня за руку и потащила в танцевальный круг. Через две минуты подвиг был забыт. Где-то через полчаса я увидел краем глаза, как того парня волокли в туалет. Ноги его безжизненно ехали по полу, лицо было всё в свекле и майонезе, глаза, как у покойника, закрыты... На следующий день, который, как известно, устраивается, так сказать, "без галстуков", я опять увидел его. Он сидел напротив меня, в белом свитере, лицо его, как обычно, было бледным, вчерашнее событие выдавали огромные и глубокие черные круги под глазами. Но при всем при этом, что удивительно, он не "умирал". У него оказался прекрасный голос, он горланил в обнимку с Сан Санычем "Ой, мороз". Но пил весь день исключительно "нарзан". А покрепче ему и не предлагали.