«Провокация – проверка скрытых возможностей.»
       Евгений Ханкин

***


- Обалдеть! Он думал, что я буду думать! Даже не подумаю напрягать мышцу мозга! – ворчала Нинка, насыпая растворимый кофе в чашку.
Засыпав ложку с горкой, на мгновение замерла над сахарницей, после чего медленно, пытаясь растянуть удовольствие от процесса, одну за другой положила в чашку три десертные ложки сахарного песка. Щурясь, улыбнулась своим мыслям: «А пусть вся слипнусь! Назло!»
Всегда активная по жизни и лёгкая на подъём Нинка за последние два года превратилась из невесомой стрекозки в домоседку. Причём, в домоседку, обременённую не только домашними заботами, но и собственным весом.
Родить ребёнка – это вам не плюнуть из окна занюханной коммуналки, где пятый год она проживала со своим мужем Геннадием. Говорят, что женский организм в момент рождения ребёнка способен выдержать порог боли, который в обычном состоянии просто убивает. Эту боль можно сравнить с болью от двадцати сломанных одновременно костей. Приходится волей неволей перевоплощаться из слабого пола в сильный. Нинке перевоплощение удалось на славу. Солидный вид её бёдер внушал доверие.
Красивый лицом, Геннадий был, как говорят, «мужчина в соку». Болтыхался он в этом самом соку, словно пельмень в бульоне – надавишь слегка и брызнет во все стороны своими сногсшибательными флюидами. Короче, кобель платонический. Физически был верен своей Нинке, но на словах имел всё, что движется. Разбрызгивание комплементов по сторонам заводило Геннадия. Он получал несказанное наслаждение от вида пунцовеющих щёк, высоко вздымающейся груди, кокетливой улыбки.
Фонтанируя по сторонам шутками и комплементами, обращёнными к носительницам юбочек, открывающих белизну коленок, Геннадий изливался до последней капли.
- Еленушка, в ваших глазах удивительным образом растворяется небесная лазурь! Никогда не встречал таких чудных глаз! – пел Геннадий, жадно пожирая глазами пышногрудую соседку Елену,
которая, плавно покачивая бёдрами, с кастрюлей в руках двигалась по направлению к общей кухне.
- Ох… Да перестаньте! Вы меня вгоняете в краску! – щебетала в ответ Елена.
Поравнявшись с прелестницей, Геннадий галантно уступил дорогу в узеньком коридорчике, рукою приобняв Елену за талию, как бы провожая вперёд. Елена слегка сбавила темп передвижения, а Геннадий, поймав момент соприкосновения, как бы невзначай опустил руку с талии на бедро. Елена, раскрасневшись, тяжело вздохнула, и лодочкой поплыла намеченным курсом.
Выходя из подъезда, Геннадий буквально столкнулся в дверях с другой соседкой – Ириной.
- Боже мой! – радостно воскликнул Геннадий – Кого я вижу! Нет, не принцесса! Королева! До чего же вы, Иринушка, обворожительны! А запах ваших духов кружит голову. Неровен час – не сдержусь! Ох, не сдержусь!
- Опять хулиганите комплиментами, сосед! – игриво улыбаясь пропела Ирина.
- Ну как тут не стать хулиганом, когда вокруг такой цветник! – распылялся Геннадий, застряв в проходе, спиной слившись с дверным косяком. Ирина вынуждена была боком протиснуться в узенькую дверь, силой трения вызвав в душе Геннадия новый всплеск эмоций.
И так целый день. Дома, на работе, в транспорте Геннадий всё изливался и изливался… Родной жене Нинке доставались лишь остатки роскоши в виде: «Ну, что, Нинок, у нас сегодня на ужин?» «Нормалёк!» «Мой ты поросёночек!» Особенно Нинку задевал этот самый «поросёночек».
Нет, Нинка пыталась, конечно, заставить себя не комплексовать по поводу «двойняшек», выпирающих из бюстгальтера и попки-персика, но в глубине души царапало. Чего она только не перепробовала! Пыталась есть один рис с минералкой, бегать трусцой, даже пробовала голодать. Но, увы, сбросив пару килограммов, через время снова их набирала. Пятидесятый размер одежды стал нормой.
Порой Нинку охватывала ностальгия по прошлому Она открывала шкаф, доставала свои дородовые платья сорок четвёртого размера, раскладывала их на кровати, и, кружась в вальсе, напевала дурацкую песенку из детства:
«Зато я вместе с Геной,
Он не обыкновенный,
А самый лучший в мире крокодил!»
Делая акцент на слове «крокодил», продолжала от себя:
«Конечно, он не первый,
но бьёт, подлец, по нервам
Быть может, стервой стать на день один…»
Сказано – сделано! Решила Нинка хотя бы на денёк перевоплотиться из тихой домашней поросюшки в стервозную свинью. Хватит впитывать помои! Пусть дорогой раскошелится на достойный комплимент для супруги!
Вечер прошёл как обычно. Геннадий, придя с работы, плотно поужинал, и хлопнув жену по мягкому месту, со словами: «Хороши были котлеты!» отправился на диван смотреть очередной матч.
Позже, в полусонном состоянии, переместился на супружеское ложе, и мирно уснул, не обращая внимания на рядом лежащую Нинку.
   Утро ворвалось в жизнь маленькой семьи с первыми солнечными лучами. Нинка, привыкшая подниматься раньше всех для того, чтобы приготовить завтрак, открыла глаза. Память ещё хранила сон, в котором она была маленькой беззаботной девочкой, прыгающей через скакалку. В голове мухой вертелась одна мысль: «Ещё полежу, подожду, пока мама есть приготовит… Мама… Ой! Ведь мама – это я!»
Протерев глаза, Нинка посмотрела на рядом лежащего и похрапывающего мужа, и хитро улыбнулась. Тишину взорвал звон неуёмного будильника.
- Нинок, ну чего ты лежишь? Ну-ка быстренько сваргань нам с малым пожевать и мы отчалим. Матушка велела внука привезти пораньше.
- Отстань! Сам сварганишь! Спать хочу! И передай своей матушке, чтобы подольше у себя подержала внука! А то возьмёт ребёнка на пару часов, а разговору после, словно месяц над ним тряслась! – рявкнула Нинка.
Геннадий застыл в изумлении. Впервые его тихая добрая супруга так неуважительно говорила о его маме. Это был удар ниже пояса. Впервые она отказалась готовить завтрак и одевать малыша.
- Нинок, ты ли это? Что с тобой, поросёнок? Вроде лежишь, а как будто не с той ноги встала, и не на ту метлу села. Ну, давай же, быстренько. Как же я без тебя?
- Справишься, не обляпаешься! – рявкнула Нинка и запустила в мужа диванной подушкой.
- Ну ладно… - прошипел Геннадий.
Омлет, конечно, у Геннадия подгорел. Молоко, которое нужно было лишь подогреть, убежало. Что вызвало бурное негодование соседок на общей кухне. Но самым сложным оказалось одеть малыша. Одетые сикось-накось колготки сковывали движения мальчика, и он двигался слегка присев. Нужно было очень постараться, одевая колготки малышу так, чтобы две полосочки находились спереди, но пяточки при этом оставались на своём положенном месте. Вспотев от напряжения, Геннадий затолкал в ребёнка подгоревший омлет, затем влил в него то, что осталось от убежавшего молока, нацепил сандалики, конечно не на ту ногу, и с раздражением хлопнув дверью, вышел, оставив Нинку в полном одиночестве.
Нинка лежала, раскинув руки в стороны, и обдумывала план дальнейших действий. «Прежде всего нужно от души выспаться!» - улыбнувшись своим мыслям, Нинка зарылась носом в подушку.
Крепкий здоровый сон взбодрил Нинку. Готовая к новым подвигам, она спрыгнула с кровати и, напевая под нос «рио риту», вырисовывая замысловатые па, протанцевала в душ.
Вернувшись, критически осмотрела уютное гнёздышко.
- Таак… Ну, что, свинство так свинство! – проговорила Нинка и, улыбаясь сама себе, начала наводить положенный свинье бедлам.
Включив ритмичную музыку, и двигаясь в такт, Нинка распахнула плательный шкаф и стала сбрасывать с тремпелей одну за другой рубашки Геннадия, затем дошла очередь до брюк, которых, к сожалению, было немного. Одни джинсы улетели вверх и красиво повисли на трёхрожковой люстре. Другие аккурат гульфиком прикрыли экран телевизора. Пакет с семечками полетел на супружеское ложе, и, шмякнувшись, рассыпался многоточием… К счастью, трусов и носков у Геннадия было в избытке, и Нинка оторвалась по полной. В момент, когда Нинка с чувством исполняла танец живота, изображая волны руками с надетыми на них носками Геннадия, дверь тихонько распахнулась. На пороге возник Геннадий. То, что он увидел, повергло его в шок. Но эротический танец супруги быстро привёл в чувства
темпераментного мачо.
- Нинок, я в шоке! – всё, что смог сказать закипающий страстью мужчина.
Это был не просто секс! Это было нечто сродни извержению вулкана. Ярый Везувий и неуёмная Этна слились в один бурлящий огненный поток, заполняя страстью пространство небольшой комнатки. Поцелуи были столь неистовы и страстны, что супруги то и дело вскрикивали то ли от наслаждения, то ли от боли.
Уставшие и удовлетворённые Геннадий и Нинка лежали на покрывале, усыпанном носками, трусами и семечками…
- Нинок, любимая, ты – моё богатство! До чего же ты красива! – наконец изрёк Геннадий, ласково поглаживая разомлевшую супругу.
Нинка хитро взглянула на мужа и расплылась в довольной улыбке.